Я опустила взгляд.

– Нет. Уже нет.

Он кивнул, медленно.

– Хорошо. Тогда, может, теперь ты сможешь просто идти. Не за кем-то. А вперёд.

– А ты?

– Я не спешу. Но я рядом.

– Ты ведь знаешь, что я ещё не целая?

Он взял меня за руку.

– А мне не нужна целая. Мне – ты нужна.

На мгновение что-то защемило. Но уже не больно.

Я посмотрела на него – и впервые не захотелось ни спасать себя, ни убегать. Просто сидеть здесь. С ним. И пусть пока я не верила в любовь, но я верила, что в этом вечере есть шанс. Маленький, как каштан в ладони. Тёплый. Настоящий.

Утро началось не с воспоминаний, а с дыхания. Я проснулась в своей съёмной квартире, рано, раньше азана. Город ещё спал, но за окнами уже светлело. На кухне пахло лимоном и черным чаем – я оставила дольку в чайнике с вечера, чтобы не забыть, что вчера было хорошо.

Билала рядом не было. Мы расстались у моста, и он не предложил проводить. Это было правильно.

Мягко. Без давления. Без нужды что-то доказывать. Он просто сказал:

– Ты всё ещё здесь. И я – тоже. Остальное неважно. И улыбнулся.

И ушёл.

И я не почувствовала потери.

Я заварила крепкий чай, села у окна с сигаретой. Дым стелился медленно, вплетаясь в утренний воздух.

Я вспоминала его руки, глаза, голос – но не цеплялась. Просто проживала.

С благодарностью. И странным спокойствием. Не исцелённая – но уже не разбитая.

Я вышла, когда солнце уже коснулось черепичных крыш. Направилась в сторону Бейоглу. Эта часть города мне казалась чуть ближе. Меньше туристов, больше жизни.

На углу старик торговал лепёшками с сыром. Он жестом предложил мне одну – я улыбнулась, взяла. Он не спросил ни откуда я, ни как меня зовут. Просто протянул хлеб – как жест заботы, не любопытства.

Я шла и ела её прямо на ходу. Пальцы блестели от масла. Мне было всё равно. И это было новым чувством – не скрывать, не оправдываться. Просто быть.

Бейоглу просыпался: кофейни выносили стулья на улицу, женщины в платках закупали овощи, мотоциклы проносились с оглушающим ревом. А я шла – будто впервые в жизни не искала смысл в каждом повороте.

На Галатском мосту всё было привычно: рыбаки, чайки, запах соли и бензина. Но теперь я чувствовала иначе.

Я замерла у перил. Внизу плескалась вода. Вчера здесь был Билал. Сегодня – я.

Это не казалось одиночеством. Это казалось – собой.

В киоске я купила блокнот. На обложке был нарисован мечетный силуэт на закате.

Я написала первую строку:

«Каждый день здесь – не о возвращении. А о приближении к себе».

Зашла в лавку с благовониями – выбрала аромат ладана и пачули. Хозяин сказал, что это "для нового начала".

Потом – стакан крепкого турецкого кофе на углу. Впервые не стала смотреть в телефон. Просто сидела. И пила.

И Стамбул, казалось, подмигивал мне. Будто говорил:

«Я не вылечу тебя. Но я покажу, как жить с собой».

На улицах стало темнеть, но в Стамбуле это только начало – когда фонари загорелись, город задышал иначе: голосами, запахами, ритмом. Я шла знакомыми переулками, не спеша, в кожаной куртке, с блокнотом в сумке и лёгким, тёплым комом спокойствия под сердцем.

Я свернула в ту самую улицу – узкую, с развешанными лампочками, в конце которой пряталось то кафе. Когда-то я сидела там, почти безжизненная. Кофе был горький, слёзы – солёные, а я чувствовала себя чужой даже самой себе.

Сегодня я вошла туда снова. Бариста узнал меня. Улыбнулся – без вопросов, без намёков. Просто как человек, который видел грусть и теперь видит: она стала тише.

Я выбрала тот же столик у окна. Заказала бокал вина. Белого, сухого. На этот раз – не чтобы забыться, а чтобы остановиться.

На улице кто-то смеялся. Где-то играла музыка – лёгкий джаз с примесью восточного мотива. Я раскрыла блокнот, но не стала писать. Просто смотрела в окно. Люди шли, говорили, обнимались, спорили. А я сидела и чувствовала: мне хорошо одной. Я с собой. И мне – хватает.