Очнувшись, Лия вышла на крыльцо подышать ночным воздухом. Там сидела Соня, обняв колени, её взгляд был устремлён в созвездие Лебедя – туда, где, как она говорила, прячутся ответы о тёмной материи.

– Не спится? – Лия присела рядом, случайно коснувшись её руки.

Вспышка.

Дешёвый одеколон, пахнущий аптечным спиртом.

Мамины туфли-лодочки, алые, как кровь, щёлкнули по линолеуму.

– Сонечка, это дядя Володя! Он теперь с нами…

Его рука, шершавая от машинного масла, тянет петушка на палочке. Леденец падает, разбиваясь на осколки-слёзы.

Первая ночь.

Топот сапог за стеной. Мамин смех – высокий, фальшивый, как треснувшая скрипка.

– Не зли его. Он нас содержит.

Ладонь бьёт по губам. Во рту вкус меди и стыда.

Двенадцать лет.

Просыпается от того, что одеяло шевелится. Его пальцы, липкие от тушёнки, ползут под пижаму.

– Молчи, куколка.

Алые туфли застыли в щели двери. Мама видит. Мама молчит.

Утро после.

– Он лез ко мне! – Соня показывает на синяки.

Зеркало разбивается о стену. Осколки впиваются в кожу, как обвинения.

– Врёшь! Ты как твой отец! Хочешь, чтобы он ушёл? Чтобы я осталась одна?!

Шестнадцать.

Его рука на талии. Запах портвейна. Вилка вонзается в жирную ладонь до хруста.

– Тронешь меня ещё хоть раз – закопаю там, где даже черви не найдут.

Он воет. Мама бегает с перекисью. Соня впервые улыбается. В её глазах – сталь, доставшаяся от отца, которого она никогда не видела.

Лия отдёрнула руку, словно обожглась. Слёзы катились по щекам, но Соня смотрела на неё спокойно, будто ждала этого.

– Ты… ты могла рассказать, – прошептала Лия.

– Слова – это просто шум. – Соня приподняла рукав, показав браслет из бледных шрамов. – А это – правда. Каждая боль – переменная в формуле выживания.

Артефакт на запястье Лии пульсировал, напоминая о новой цене их миссии. Она поняла: теперь каждое прикосновение будет открывать дверь в чужие кошмары.

– Зачем ты остаёшься со мной? После всего…

– Потому что я нашла кое-что в Книге Теней. – Соня достала из кармана снимок страницы с рунической картой. На полях был схематично нарисован силуэт женщины в плаще из перьев, а рядом – пометка деда Лии: «Ищи у Ладоги тех, кто разговаривает с духами камней».

– Шаманка из карельских легенд… Думаю, она знает, где спрятан третий артефакт.

Лия удивилась:

– Но откуда ты…

– Я два года изучала аномалии Ладоги для диссертации, – Соня поправила очки. – Местные рыбаки рассказывали о женщине, читающей узоры на воде как книгу. Думала, суеверия… пока не увидела её знак в твоей книге. – Она показала на символ рядом с картой – спираль с глазом в центре. – Это её знак.

Артефакты дрогнули, будто подтверждая слова.

– А ещё… – Соня намеренно коснулся её руки. В воздухе мелькнули видения: университетская библиотека, записи этнографов, фото шаманки с татуировкой-спиралью на лице. – Видишь? Я не просто так таскала себя по этим лесам.

Из дома донёсся грохот – Макс ронял кастрюли, собирая провиант. Соня улыбнулась, и в этой улыбке была грусть, смешанная с надеждой.

– Твой ход, – она кивнула на дверь. – Но будь осторожна. Не все любят, когда их уравнения решают за них…

Тишину разорвал хриплый смех. Геннадий, шатаясь, вывалился из темноты, волоча за собой Люсеньку. Его глаза, обычно мутные, сверкали холодным расчётом. Люсенька, несмотря на показную пьяную походку, внезапно выпрямилась – лицо преобразилось: кожа гладкая, волосы уложенные, взгляд острый, как клинок. Даже потрёпанный свитер не скрывал внезапно проступившей элегантности.

– О, герои-путешественники! – Геннадий пнул дверь, бесцеремонно вваливаясь в дом. – Собираетесь в турпоход? А артефакты даже не предложите проверить на «безопасность»?