– Ты никуда не пойдёшь, – сказал он твёрдо, но без грубости. – Ты еле дышишь. Тебе нужен отдых. Хотя бы час.

– У нас нет часа, – прошептала Лия, но сил сопротивляться не было. Она позволила ему усадить её обратно на камень. Тело дрожало мелкой дрожью, как в лихорадке. Диск лежал рядом, его тусклое мерцание казалось теперь не угрозой, а зловещим вопросительным знаком. Ключ к Вратам. И билет в один конец.

Где-то в глубине пещеры, за завалом, послышался приглушённый удар. Потом ещё один. Камни зашевелились. Братство не сдавалось. Они копали.

Макс вскочил, сжав кулаки.

– Отдыхайте. Я посторожу. – Он поднял с пола здоровенный камень. – Первому, кто высунет башку из этой могилы – вручу памятный приз. В виде этого булыжника в зубы.

Софья кивнула, уже копаясь в рюкзаке, доставая уцелевшие приборы. Алекс достал аптечку, его руки потянулись к антисептику и бинту для окровавленной ладони Лии.

Лия прислонилась к холодной скале, глядя на тускло светящуюся спираль на запястье. Голос деда звучал в памяти: "Ты – мост. Между тем, что было, и тем, что будет." Мост, думала она, глядя на седые пряди. Мост, который уже начал крошиться. Но сжигать его было ещё рано. Пока не пройдёшь до конца.

Она сжала кулак здоровой рукой, чувствуя слабый, но упрямый стук сердца под рёбрами. Плата принята. Теперь нужно было выбирать мудро. И идти вперёд. Пока время, украденное у неё артефактом, ещё было на её стороне.

В темноте пещеры, под мерный стук капель и далёкие звуки разгребаемых камней, начинался новый виток спирали.

Они спрятались в узком ответвлении пещеры, заваленном полуразвалившимися деревянными ящиками – явными следами какой-то забытой экспедиции. Поблескивали ржавые обломки инструментов, валялись истлевшие обрывки брезента. Макс, задыхаясь, тащил Лию на спине, пока Софья освещала путь тусклым лучом фонарика на телефоне. Лия прижимала к груди перевязанную ладонь, но боль пульсировала сквозь толстый слой бинтов, наложенных Алексом. Каждый шаг Макса отзывался в ране жгучим эхом.

– Здесь, – Алекс указал на сухую нишу за каменной глыбой. Его голос был сдавленным, но собранным. – Положи её осторожно.

Макс опустил Лию на холодный камень. Она вскрикнула, невольно сжав руку. Алекс мгновенно опустился на колени рядом, раскрывая импровизированную аптечку. Руки его дрожали от усталости, но движения оставались точными: антисептик, новая давящая повязка поверх старой, инъекция обезболивающего и стимулятора дыхания. Лия бредила, хватая воздух короткими, прерывистыми рывками.

– Держись, – врач прижал её ладонь к своей груди, чтобы она чувствовала ритм сердца. – Ты не одна. Дыши глубже.

Пока Алекс возился с повязкой, Макс нервно водил лучом фонарика по ящикам. Свет внезапно выхватил бутылку в ближайшем из них. Макс рванул прогнившую крышку – и дерево рассыпалось у него под пальцами.

– Коньяк? Чёрт побери… – Макс вытащил тяжелую, покрытую липкой пылью и паутиной бутыль. Пожелтевшая этикетка «Крым, 1993» едва читалась. – Настоящий музейный экспонат! Для храбрости сгодится?

Почти машинально, движимый нервозностью, он плеснул немного коньяка на свой рукав.

– Хотя бы для дезинфекции… – он потянулся протереть Лие лоб смоченным рукавом.

– Вылей эту гадость! – Софья резко выхватила бутылку у него из рук, едва он коснулся лба Лии. – Ей и так плохо!

Макс отпрянул, но смоченный коньяком рукав всё же скользнул по её коже. В том месте, где ткань коснулась виска, на мгновение вспыхнул слабый синий отсвет – отголосок спирали на запястье Лии.

Она очнулась – не от боли, а от внезапного видения: