Синдел медленно подняла взгляд. Её глаза, обычно яркие и наполненные жизнью, теперь были чужими. В них Наоми увидела что-то новое, что-то, чего никогда раньше не видела: смесь страха, ярости и отчаяния.

– Он просто ушёл, – произнесла она, её голос был тихим, но в нём звучала боль, которая казалась слишком сильной для слов. – Словно меня не существовало.

Она замолчала, её дыхание стало неровным. Комната наполнилась напряжением, которое казалось почти физическим. Наоми молчала, стараясь не нарушить это хрупкое равновесие, но её собственные мысли кружились, как воронки.

Запах воска усиливался, смешиваясь с ароматом бумаги и затхлости, создавая густую, почти удушающую атмосферу. Это был запах заброшенного дома, где каждое мгновение пропитано забвением.

– Я не знаю, кем он был, – вдруг сказала Синдел, её голос прозвучал неожиданно резко. – Но он оставил пустоту, которую ничего не может заполнить.

Её плечи начали сотрясаться от сдерживаемых рыданий. Наоми почувствовала, как по комнате скользнул холодок, словно дверь в эту пустоту открылась, выпуская из себя тени.

Наоми медленно поднялась, её шаги были почти беззвучными на мягком ковре. Она не знала, что сказать. Каждое слово казалось недостаточным, каждая попытка утешить – бессмысленной.

Её подруга, её яркая, всегда такая живая Синдел, теперь выглядела, как тень самой себя. И Наоми осознала, что это был только первый шаг в неизведанную глубину, которая уже начала затягивать их обеих.

– Он сказал, что у него другая жизнь. Что я не должна была быть с ним, – произнесла Синдел, её голос прозвучал хрипло, словно каждое слово оставляло за собой невидимые раны.

Эти слова отозвались в комнате глухим эхом, наполнив её ощущением тяжести, которое Наоми сразу почувствовала. Её спина покрылась мурашками, как будто холодный ветер проник внутрь, пробравшись сквозь стены. В воздухе повисло напряжение, густое, как туман.

– Он что, просто исчез? – спросила Наоми, стараясь сохранить ровный тон, но в её голосе слышалась скрытая ярость.

Синдел, сидя на краю дивана, посмотрела на неё, и её взгляд был полон измождённости. Она слегка кивнула и тихо добавила:

– Нет. Перед этим он оставил записку.

Её рука дрогнула, когда она указала на смятую бумажку на столе. Лист лежал, словно оставленный в спешке, но при этом привлекавший внимание своим измятым видом.

Наоми медленно протянула руку, взяла записку и развернула её. Она ожидала увидеть что-то банальное, но её взгляд сразу зацепился за идеальный почерк, чёткий и изящный, словно выведенный не рукой человека, а машиной. Буквы тянулись ровными, безупречными линиями, будто были написаны с ледяным спокойствием, что только усиливало их тяжесть.

Всего несколько слов: "Прости. Я не могу быть с тобой. Это для твоего же блага."

Наоми почувствовала, как в груди поднимается волна гнева. Эти слова, такие холодные и безразличные, звучали, как приговор, вынесенный без права на апелляцию. Её пальцы сжали записку, превращая её в смятый комок, но она ничего не сказала.

Синдел наблюдала за ней, её взгляд был тяжёлым, как будто она ждала осуждения, но в то же время боялась услышать что-то другое.

– Ты думаешь, я заслужила это? – вдруг спросила она, её голос дрогнул, словно эти слова вырывались из глубины её души.

Наоми удивлённо взглянула на неё. Она видела перед собой женщину, которая всегда была сильной, уверенной, яркой. Но теперь это был человек, потерявший себя, её уверенность сменилась страхом и болью.

– Ты ни в чём не виновата. Это его вина, – твёрдо сказала Наоми, её голос прозвучал как якорь, который должен был вернуть подругу к реальности.