Синдел покачала головой, и её плечи поникли ещё больше.

– А если я виновата? – прошептала она, её голос был таким тихим, что Наоми пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова.

Эти слова прозвучали как молчаливый крик, наполненный горечью. Тишина, которая наполнила комнату, стала почти ощутимой, она давила на уши, как невидимый груз. За окном завыл ветер, его стон ударил по оконной раме, которая ответила глухим стуком.

Наоми не могла этого выносить. Она встала, её движения были резкими, но её голос остался спокойным, когда она подошла к Синдел и осторожно положила руку ей на плечо.

– Синдел, послушай меня. Ты ничего не сделала плохого. Это он… он виноват.

Слова звучали твёрдо, но в них было столько тепла, что они словно наполнили комнату светом.

Синдел подняла глаза, и в их голубой глубине вспыхнула искра. Но это была не надежда. Это был взгляд человека, который отчаялся, но ещё пытался найти объяснение тому, что с ним произошло.

– Ты не понимаешь, – прошептала она, её голос дрожал, но в нём была скрытая твёрдость.

Наоми опустилась на колени перед подругой, глядя ей прямо в глаза.

– Тогда объясни, – сказала она, её голос стал мягче, но в нём всё ещё звучала настойчивость.

Воздух вокруг словно застыл. Запах застоявшегося воздуха смешался с лёгким ароматом воска от свечи, стоявшей на столе. Эта смесь была удушливой, как туман, окутывающий их разговор. Наоми чувствовала, что они стоят на краю чего-то большого, что каждая следующая фраза может открыть дверь в неведомое.

Синдел вздохнула, и её дыхание прозвучало как слабый ветерок, едва разгоняющий тишину. Она открыла рот, но слова застряли где-то глубоко внутри. Казалось, что объяснение, которого ждала Наоми, было слишком сложным, слишком тяжёлым, чтобы его можно было выразить словами.

Синдел отвернулась, и её плечи снова затряслись, как у человека, которого не покидает непосильная внутренняя боль. Она обхватила себя руками, словно пытаясь сдержать волну, готовую прорваться наружу. Её волосы, обычно сияющие рыжим пламенем, теперь тускло свисали, отражая свет одинокой свечи на столе.

– Он был… он не был обычным, Наоми, – прошептала она, её голос звучал как эхо далёкого шёпота, полное горечи и сожаления. – Я чувствовала это. С самого начала.

Она замолчала, её взгляд скользнул по теням в комнате, как будто она искала там ответы на свои собственные слова.

– Но я позволила себе поверить, что это не важно, – добавила она, её голос дрогнул, и в нём появилось отчаяние, словно это признание разрывает её изнутри.

Наоми сделала шаг вперёд, собираясь задать вопрос, но в этот момент Синдел вдруг резко встала. Её движения были резкими, почти неестественными, как у марионетки, которой не хватает силы. Она подошла к окну и остановилась, опершись рукой на подоконник.

Наоми наблюдала за ней, стараясь понять, что творится в её голове. За окном раскинулся ночной город, погружённый в густой туман, который напоминал морскую гладь. Свет фонарей, пробивавшийся сквозь эту завесу, казался размытым, как штрихи акварели на холсте. Всё вокруг выглядело как мираж, сотканный из света и мрака, словно границы реальности больше не существовали.

– Он забрал часть меня, – произнесла Синдел, не оборачиваясь. Её голос звучал глухо, будто слова застряли где-то глубоко в груди. – Что-то, чего я не могу вернуть.

Эти слова повисли в воздухе, словно горькая правда, от которой невозможно отвернуться. Наоми почувствовала, как холод проникает в её сердце, заставляя её ощутить ту же тяжесть, что и подруга.

– Я не знаю, что мне делать, – добавила Синдел, и её голос сломался.