– Хочу петь!

Асунсьон обрадовалась и обратилась к дочери по-испански:

– Чтобы петь, надо долго учиться.

Тоном, нетерпящим возражения, Кларисса заявила матери:

– Я хочу учиться петь.

Асунсьон обратилась к Аиде Петровне и попросила, чтобы Эрни перевёл:

– Не могли бы вы, хотя бы раз в неделю преподавать Клариссе уроки пения. Мне бы очень хотелось обнаружить, к чему у неё есть склонности. Если она будет шалить или не будет вас слушаться, вы сможете нам отказать. Я не буду иметь к вам никаких претензий. Попробуйте, пожалуйста, хотя бы несколько уроков.

– Дорогая моя. Хорошо, давайте, попробуем, хотя я уже больше семи лет не преподаю. Пусть девочка придёт ко мне завтра утром. Я её проверю, тогда дам вам более определённый ответ.

Кларисса была счастлива, выскочила из комнаты и начала кружиться в танце в коридоре. Кружась в коридоре, как волчок, она заметила, что дверь в каморку Николая Алексеевича открыта. Она, подпрыгивая, побежала к «мастерской» Николая Алексеевича. Увидев Николая Алексеевича внутри каморки, она радостно сказала:

– Кларисса будет петь!

Николай Алексеевич, который был занят рисованием, не смотря в сторону Клариссы, проговорил:

– Хорошо, хорошо.

Кларисса зашла в каморку, нырнула под руку Николая Алексеевича и заглянула из-под его руки, чтобы посмотреть, что он рисует.

На мольберте был установлен небольшой холст, на котором был изображён сидящий на зелёной ветке поющий жёлто-оранжевый кенар, почти такой же, как тот, который сидел в клетке в комнате у Клариссы.

Гуау!22 ― произнесла Кларисса.

– Тебе нравится? ― продолжая рисовать, спросил Николай Алексеевич.

Кларисса закивала головой. Николай Алексеевич снял лист с кенаром с мольберта и протянул Клариссе:

– Держи, дарю.

Кларисса пришла в такой восторг, что схватила подарок и побежала показывать матери и братьям. Нарисованный кенар произвёл на всех впечатление. Асунсьон посмотрела на рисунок и спросила Клариссу:

– А ты поблагодарила Николая Алексеевича?

Кларисса замотала головой.

– Тогда пойди, поблагодари. Ты же воспитанная девочка, ― сказала Асунсьон.

Кларисса, подпрыгивая, побежала к Николаю Алексеевичу.

– Грациас! Мучас грациас! Мучас мучас грациас!23 ― звонко протараторила Кларисса.

– Ну и ладно! ― занятый эскизом нового рисунка, проговорил Николай Алексеевич.

И вдруг Кларисса сказала:

– Кларисса будет рисовать.

– Что, что? ― переспросил Николай Алексеевич, продолжая рисовать.

– Кларисса будет рисовать, ― повторила Кларисса.

Николай Алексеевич протянул Клариссе чистый лист бумаги для рисования и простой карандаш:

– Рисуй. Только не здесь, здесь тесно. Иди на кухню, там большой стол.

Кларисса обрадовалась, взяла лист и, продолжая подпрыгивать, направилась на кухню. На кухне она села за большой кухонный стол и начала рисовать. За этим занятием её застали Асунсьон и Катя.

– Кларисса будет рисовать, ― сообщила им Кларисса.

– Ты же не умеешь рисовать! ― сказала Асунсьон дочери по-испански.

– Николай Алексеевич научит. Ты попроси, он будет меня учить, ― ответила Кларисса.

–Хорошо, попробую. Может не откажет. Но как ты будешь успевать? Ты же сама сначала захотела учиться пению у Аиды Петровны, а теперь ещё хочешь учиться рисованию у Алексея Николаевича.

– Я буду. Я всё успею. Ты только попроси его.

– Хорошо, попрошу. Посмотрим, что у тебя получится, ― согласилась Асунсьон.

Николай Алексеевич конечно не отказал. Он просто не мог отказать Асунсьон. Он так долго мечтал, что она сама к нему обратиться, что-то скажет ему. И вот, наконец, она попросила его позаниматься рисованием с её малолетней дочерью. Счастливый, что эта его мечта сбылась, он радостно согласился стать учителем рисования Клариссы.