Теперь Андрей понимал – это не просто упражнение по самонаблюдению. Это была тренировка экипажа. В космосе каждое лишнее движение могло стоить драгоценной энергии. Значок на груди был не просто отличительным знаком – это был личный датчик состояния, связывающий члена экипажа с системами корабля.

"Можете расслабиться," – произнес Семен Маркович, и все одновременно опустили руки. – "А теперь запишите показания приборов в ваши журналы наблюдений."

Андрей посмотрел на свои счеты новым взглядом. Конечно, это был не просто счетный прибор – это был портативный анализатор пространственных искажений, замаскированный под привычный советский предмет. Как и всё в этом здании – канцелярские шкафы были на самом деле приборными панелями, пожелтевшие плакаты по технике безопасности содержали инструкции по действиям в нештатных космических ситуациях.

"Товарищ Сорокин," – обратился к нему Семен Маркович, – "как ваши показатели?"

"Семьдесят три целых и четыре десятых," – ответил Андрей, глядя на костяшки счетов. Теперь он видел, что они показывали уровень искривления пространства в данной точке корабля.

По радио прошла серия сигналов – обычный доклад с мостика о состоянии систем жизнеобеспечения. Всё было так просто и понятно теперь. Не было никакой мистики – только точный расчет и строгая организация работы экипажа под маской советского НИИ.

"Перейдем к следующему упражнению," – объявил Семен Маркович. – "Сейчас мы будем учиться работать с разными уровнями восприятия пространства."

Андрей посмотрел на свои счеты с новым пониманием. Теперь он видел, что каждый ряд костяшек соответствовал разным измерениям корабля-института. Как в тексте Гурджиева – разные космосы, разное течение времени.

"Товарищи, разделитесь на три группы," – продолжал Семен Маркович. – "Первая группа работает с нижним рядом костяшек – это обычное пространство. Вторая – со средним рядом, здесь мы фиксируем искривления. Третья группа – с верхним рядом, там регистрируются переходы между секторами корабля."

Андрей оказался во второй группе. Вместе с Лидой они начали перемещаться по залу, следя за средним рядом костяшек. Когда они проходили мимо той самой подсобки между этажами, счеты в их руках начинали вибрировать сильнее.

"Помните," – голос Семена Марковича звучал теперь совершенно по-деловому, – "мы не просто собираем данные. Мы поддерживаем стабильность корабля. Каждое измерение, каждая запись в журнале – это часть общей работы экипажа."

По радио снова прошла серия сигналов. Теперь Андрей понимал их значение – доклад с мостика о состоянии гравитационных генераторов, замаскированных под систему отопления здания. Его значок слегка нагрелся – корабль подтверждал получение информации.

"Товарищ Сорокин," – обратился к нему Семен Маркович, – "что показывают ваши приборы возле точки перехода?"

"Восемьдесят два и три десятых," – ответил Андрей, глядя на счеты. – "Искривление усиливается при приближении к… подсобке."

"Правильно," – кивнул Семен Маркович. – "Там один из узлов перехода между секторами корабля. Поэтому и ремонт там… постоянный."

Теперь все вставало на свои места. Бесконечные коридоры института, странное эхо, необычный борщ в столовой – все это были элементы тщательно продуманной системы жизнеобеспечения космического корабля, замаскированного под обычное советское учреждение.

После практического занятия Семен Маркович задержал Андрея.

"Теперь, когда вы начали понимать суть нашей работы," – сказал он, протягивая Андрею новую папку, – "вам нужно освоить методику расчета энергетических затрат экипажа. В космосе каждое движение имеет значение."