– Мальчик, водочки принеси! – пародирую проститутку Мерлин, побитую судьбой.

… или что там притупляет боль? Нет сил больше ждать Ромку, иначе совсем расклеюсь от жалости к себе.

Я ставлю обратно кружку, убираю телефон в сумку и надеваю пальто. Чувствую слабость в теле и почему–то морозит. Глинтвейн должен был согреть, а меня снова трясет от холода. Сейчас посижу немного и пойду домой сама. Не буду его ждать.

Я залезаю на диван, кутаюсь в пальто и поджимаю под ним к груди ноги. Конечности будто во льду. Накрываю пальто голову и, оставив снаружи только нос, закрываю глаза.

Пять минут.

Согреюсь и пойду.

***

Кто–то щёлкает меня по носу. Открываю глаза. Ромка сидит на корточках и заглядывает в мои с трудом разлипающиеся веки.

– Э! Ты чего? Яйца высиживаешь? – усмехается.

Но мне не смешно.

– Почему так холодно? Ты проветриваешь? Щурясь, смотрю на открытую дверь, на сумку, на диван, столик. Губы сушит и во рту Сахáра. – Дай попить! – прошу, мечтая о воде.

Ромка хмурит брови. Он вытягивает руку к столику за кружкой и подносит ко мне. Я высовываю кисть из–под пальто и беру остывший глинтвейн.

– Ну–ка, дай посмотрю! – Ромка привстает и, как моя мама, подносит губы ко лбу. – Всё ясно! Ты горишь!

– Который час? – спрашиваю так, будто это важнее моей температуры.

Ромка смотрит на экран телефона:

– Начало первого.

– А–а–а! – пучу квелые глаза. – Это не простуда… – вздыхаю. – Я просто превратилась в тыкву!

– Похоже ещё и бредишь! – он улыбается и снова трогает лоб, но ладонью.

– Мне пора домой, мама, наверное, волнуется.

– Да, она звонила, когда зашёл, но ты дрыхла, как замерзший воробей. – он почесал нос. – Я ответил. Прости. Сказал, что ты у меня.

– Ты совсем?! – я распахиваю пальто и опускаю ноги на пол. – Она и так думает, что я путана! Ещё тебя в еë списке моих ухажеров не хватает! Зачем?

Смотрю испуганно в его синие, океанские, и снова начинаю презирать.

– Успокойся! Я же пошутил! – он смотрит так, будто оценивает меня по проститутошной шкале, какая я – элитная или не очень. – Я просто сказал, что всë с тобой в порядке, чтоб не волновалась… Обещал привезти через полчаса. Похоже мне снова за тебя влетит от тети Светы, потому что ты – явно не в порядке!

– Но ты же не виноват, что я катастрофа! – успокоившись, вяло шевелю губами. – Я Ленку прикрою и тебя тоже, раз меня некому… всë равно мне светит большая звездюлина!

Пытаюсь улыбаться и снова кутаюсь в пальто, смотрю сонными глазами. Больно их открывать, раздражает яркий свет.

– Я возьму пуховик, прогрею тачку и поедем, хорошо? – Ромка поправляет мне пальто и выходит из комнаты, постоянно оглядывается.

Я жду его и допиваю остатки холодного напитка. Из коридора до сих пор доносится музыка, голоса. Бар работает до двух.

Ромка появляется в дверях с объемным жёлтым пуховиком в руках.

– Снимай пальто и надень пуховик, будет теплее. – он подходит и помогает сменить шкурки.

И правда, теплее! На моём лице блаженная улыбка, но слабость присутствует.

– Ты похожа на Пикачу! – он смеётся и снова щелкает легонько меня по носу.

– Пика–пика! – изображаю покемона и с трудом улыбаюсь.

Ромка поднимает ботильоны, поправляет мне тапочки и помогает встать с дивана.

– Держи сумку! – он подаёт, а я просовываю ручку на предплечье. И вдруг он поднимает меня на руки и смотрит в глаза с нежностью. Моë сердце как взбесившийся метроном чеканит ритм. – Домой?

– Может я ногами?

Спрашиваю больше из вежливости. Может я и не такая лёгкая как о себе думаю. Хотя готова температурить чаще, если он будет брать меня на ручки.

– Ага, в тапочках?! Пика–пика?

И ничего я не сумасшедшая… разве что чуть–чуть.