Я за пустые улицы, тусклый свет и водителей, которые не говорят ни слова.

Это не значит, что я живу.

Просто ночью я меньше мёртв.

Улицы тянутся тишиной. Фонари горят, но как будто с неохотой. Иногда мне кажется, что я не еду – скольжу по чёрной воде, как тень от самой себя. Это одновременно моё удовольствие и моя пытка.

Я подъехал к очередному адресу.

Очередной пассажир. Очередной муравейник.

Их тут сотни. Однояйцевые башни по двадцать пять этажей, плотнее, чем шахматные фигуры в коробке.

Окна друг напротив друга. Балконы впритык.

И при этом – никто не знает, кто живёт рядом.

Не в соседнем доме – на лестничной клетке.

У всех лица. У всех двери. У всех Wi-Fi и охранные домофоны.

А с кем здороваешься в лифте – понятия не имеешь.

И это считается нормой.

Мы стали ближе друг к другу физически – и дальше, чем когда-либо – по сути.

Квадратные метры выросли вверх, а человечность ушла в минус.

И самое ироничное – здесь, в этих бетонных термитниках, вечно проблемы с дорогами.

Один выезд. Две полосы.

Тысячи машин. И никаких парковок.

Каждое утро микрорайон вздыхает и выдыхает в пробку. 1,5–2 часа – чтобы доехать на работу.

Полчаса – чтобы припарковаться.

Пять секунд – чтобы снова почувствовать ненависть ко всему этому бетону.

Но зато – миллионник.

Город.

«Цивилизация».

Это тебе не деревня.

Хотя, если честно – деревня мне ближе.

Я, кстати, какое-то время работал подпольным тургидом в ОАЭ. И даже там жил не в городе, а в обычной деревне Умм-Аль-Кувейн, километрах в ста от «Дубаёв».

Да простят меня силиконовые гупики, знающие себе цену, с завышенным самомнением, за такое уничижительное название их символа запрещеннограммного успешного успеха.

На мой взгляд – просто красивая, дорогая обёртка с довольно посредственным, в рамках книжной цензуры, вкусом.

В общем, исходя из моего личного объективного наблюдения: почему-то ко всему этому миксу стекла, бетона и псевдорая, создаваемого по спецпроекту, особенно сильно тянет женщин.

Ну, как мух на мёд.

Мужикам, в 99% случаев, всё это осточертело ещё на подлёте. Им бы пивка, гамак и море рядом – и чтобы в радиусе ста метров ни души.

Но нет же – «в Дубай».

И ладно бы просто Дубай.

Для меня всегда был клинический диагноз – просьба отвезти типичную Марину в созвучный с этим именем район. Район, который как будто построили не архитекторы, а рекламный отдел глянца.

Словно кто-то решил сымитировать “рай для успешных”, но забыл вложить туда что-то кроме глянца, кафеля и обслуживающего персонала. Этот район можно назвать центром паломничества – "ботоксное святилище". Пластиковый Вавилон. Центр гравитации всех, кто считает, что личностный рост начинается с губ и заканчивается фотками пятой точки у бассейна на крыше.

А мне вот – деревня милее.

Не из-за романтики.

Из-за честности.

Я смотрел в зеркало и вдруг поймал себя на мысли:

«Когда я начал жить по ночам?»

«Когда день стал чем-то, что нужно просто пережить, пока можно опять ехать в темноте?»

К машине подошёл очередной пассажир. Без слов открыл дверь, плюхнулся на заднее сиденье, уткнулся в телефон и застыл. Ни тебе «здравствуйте», ни даже кивка. Просто присутствие по умолчанию. Через пару секунд в приложении – том самом, жёлтом, который знает о тебе больше, чем семья, – появился адрес.

Словно у нас по всей стране уже давно ездят беспилотные такси. Люди садятся в машину как в лифт: никого нет, всё само, голосовые команды отменены за ненадобностью.

Ну да ладно.

Навигатор показал маршрут.

Я нажал «поехали».

А в голове, как всегда в такие моменты, включился другой навигатор – тот, что ведёт не по улицам, а по памяти.

Меня отправили в деревню – к бабушке и прабабушке.