– Шагом марш! – скомандовал Павел, – знамя развернуть, песню запевай, и не дожидаясь затянул сам.
Его голос сильный, красивый и властный, который так хвалил преподаватель музыки, настоятельно рекомендовавший поступать в консерваторию разнесся над набережной:
«Из Румынии походом
Шел Дроздовский славный полк,
Во спасение народа
Исполняя тяжкий долг».
И полк подтянувшись начал чеканить шаг и подхватил песню:
«Много он ночей бессонных
И лишений выносил,
Но героев закаленных,
Путь далекий не страшил».
Из всего полкового оркестра оставался только барабанщик, но он достав палочки разразился дробью, и к колонне начали примыкать другие военные бродившие до этого в полном отчаянии по набережной. Чеканя шаг полк вышел из города, лучи солнца пробившись из-за туч осветили полковое знамя. С моря донесся пароходный гудок. Ротмистр взглянул в бинокль и просиял:
– Павел Анатольевич, эсминец «Пылкий» идет к нам.
Командир эсминца, стоя на капитанском мостике отдавал честь. Вдоль борта выстроились матросы.
– Героям Дроздовцам ура! – крикнул капитан.
– Ура! – разнеслось над морем.
Сбросили сходни, и полк перешел на эсминец.
Штабс-капитан Сыробоярцев А.В.
Командир эсминца "Пылкий" граф П.Ф. Келлер.
Глава 4
Весной, в конце Страстной недели, тишину и покойный мерный шум накатывающихся на берег волн прервали беспорядочно зазвучавшие со стороны города выстрелы, а шоссе на Керчь заполнилось уныло бредущими солдатами и офицерами в изорванных кителях и обозами с раненными. Поток быстро редел и пару дней спустя сменился телегами с хмурыми бородатыми мужиками, на рукавах и шапках, которых, словно капли крови краснели лоскутья материи. Они входили в город, а скоро и весь город, словно зараженный неизвестной болезни окрасился красными пятнами полотнищ, развевающимися над домами. Мерный, малиновый перезвон колоколов зовущих прихожан на молитву внезапно стих и воцарилась зловещая тишина, нарушаемая разве что порывами сильного ветра, да резкими криками чаек.
Анатолий Петрович взглянув на молчаливый город, прошел в пышно цветущий сад, и присел на скамейку рядом с хлевом, в который превратилась белоснежная беседка с веселым флюгером. На месте цветочной клумбы теперь раскинулись овощные грядки, обдирая свежие побеги малины по саду бродит коза, в хлеву деловито хрюкает поросенок Борька, под деревьями, отыскивая в земле червячков роются куры. Шумно захлопав крыльями на крышу курятника, взлетел огненно-рыжий петух и неприятно громко закричал.
Глаша открыла хлев и выпустив стала кормить поросенка. Поросенок, наевшись отрубей свалился под куст малины и блаженно закатил глаза. Глаша почесала ему брюшко и он, хрюкнув вытянул ноги. Анатолий Петрович, взглянув на эту идиллию невольно улыбнулся.
– Глафира, а почтальон сегодня не заходил?
– Нет, два дня как не было.
– Интересно бы узнать, что в городе происходит.
– Я завтра схожу.
К вечеру, когда город погрузился в бархатную южную тьму, а небо украсилось звездами, на побережье огненными точками запылали костры и зазвучали пьяные песни. Глубоко за полночь в дом громко и настойчиво застучали. Анатолий Петрович зажег лампу и вышел к двери.
– Кто?
– Открывайте, реквизиция!
Анатолий Петрович распахнул дверь. На крыльце стояли двое сильно пьяных солдат. Один, совсем молоденький, икнул обдав сивушным перегаром.
– Велосипеды, бинокли имеете?
– Нет.
– Сейчас обыск будем делать.
– А что искать?
– Оружие, – снова икнув сказал солдат.
– А, выпить есть? – спросил другой, с более осмысленным взглядом.
– Сейчас, – сказал Анатолий Петрович и прошел в кухню.
Солдаты, грохоча грязными сапогами протопали следом. На кухонном столе стоял кувшин с домашним вином. Анатолий Петрович взял его, собираясь налить в стаканы, но икающий солдат перехватил кувшин и поднеся грязный палец к губам произнес: