В позднейшем авторском примечании Купер пишет, что этот кентуккийский патриарх «перебрался в новые владения, в трехстах милях на запад от Миссисипи, потому что его стала стеснять чрезмерная густота населения – десять человек на одну квадратную милю!»[111] Это описание бесстрашного пионера цивилизации Буна весьма сходно с характеристикой Кожаного Чулка (в предисловии к первому изданию «Прерии»), который «принужден был, благодаря возраставшему с беспримерной быстротой количеству населения, искать последнего убежища от людского общества в бесконечных и необитаемых равнинах Запада»[112].

В наше время принято читать «Пионеров» после трех сюжетно предшествующих им, но написанных позже частей пенталогии. Однако для понимания эволюции творчества Купера необходимо рассмотреть романы о Кожаном Чулке в том порядке, в каком они были написаны.

«Пионеры» возникли как первая попытка на материале истории нравов заброшенного в глухих лесах северной части штата Нью-Йорк городка Темплтона нарисовать правдивую картину американской жизни. В предисловии к первому изданию романа Купер вызывающе сообщал, что эту книгу он «написал с исключительной целью доставить удовольствие самому себе, так что не будет ничего удивительного, если она не понравится никому, кроме меня самого… Я советую всякому, кто откроет эту книгу в надежде найти в ней богов и богинь, привидения и волшебников и испытать сильные ощущения, возбуждаемые битвой или убийством, – я советую ему отложить ее в сторону, так как ни одна из ее страниц не представит для него интереса в этом роде»[113].

Купер отвергает еще модный в Европе и Америке готический роман. Более того, в предисловии к переизданию «Пионеров» в 1832 г. Купер сознается, что реальное описание американской жизни, «сцен и характеров, так близко знакомых автору в юности, ввело его в искушение изображать то, что знал, а не то, что мог бы выдумать. Эта строгая приверженность к истине, обязательная в истории и путешествиях, разрушает чары выдумки; так как все, что последняя должна внушить воображению, лучше достигается общими описаниями и обрисовкой основных черт характера, чем мелочным изображением подлинника»[114].

В нарушение привычной исторической тенденции развития литературы XIX столетия – от романтизма к реализму – первый роман Купера о Кожаном Чулке – самый реалистический во всей пенталогии и в наибольшей степени может рассматриваться как роман нравов, точной и тонкой реалистической детали. Вспомним хотя бы описание жителей Темплтона, собравшихся на богослужение в школе, торжественно именуемой «академией», – здесь в одеждах представлена вся история Соединенных Штатов: «Тут можно было отыскать представителей почти всех стран Северной Европы, но они ни платьем, ни наружностью уже не отличались от коренных американцев»[115].

Разношерстный характер жителей Темплтона соответствует пестроте населения США на рубеже XVIII–XIX вв., когда усилился приток иммигрантов из Европы и когда со всей остротой стал вопрос о выражении в литературе черт национального американского характера.

Теоретические взгляды Купера, изложенные в трех предисловиях к «Пионерам», тесно связаны с пропагандой национальной американской литературы, которую в те годы вел Джеймс Керк Полдинг. В своем очерке «Национальная литература» (1820) он требовал создания произведений, которые вместо сверхъестественного и чудесного обратились бы за материалом к реальной жизни американского общества. Купер сочувственно относился к выступлениям Полдинга и сам развивал те же идеи в своих ранних критических статьях и рецензиях в журнале «Литерари энд сайентифик репозитори энд критикел ревью», факсимильное переиздание которых было выпущено в 1955 г. одним из крупнейших современных исследователей творчества Купера Джеймсом Бирдом.