Художественную форму «Русских ночей» – новеллы, обрамленные рассуждениями нескольких лиц, – не следует механически возводить к близким или далеким образцам. Романтические повести по самой своей природе тяготеют к подобному приему. В русской литературе еще А. Погорельский создал такое повествование в «Двойнике» (1828). Повесть «Лафертовская маковница», входящая в серию очерков «Двойник», наряду с ранними рассказами А. Бестужева свидетельствует о рождении романтической повести в русской литературе. Когда эта повесть была впервые опубликована в журнале «Новости Литературы», Пушкин с восторгом отозвался о ней в письме к брату 27 марта 1825 г.: «Душа моя, что за прелесть бабушкин кот! я перечел два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу Тр<ифоном> Фал<елеичем> Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повертывая голову и выгибая спину» (XIII, 157).

Герой «Лафертовской маковницы» Аристарх (не Трифон, как называет его Пушкин) Фалелеич Мурлыкин – явление в романтической литературе примечательное. Это как бы прообраз гоголевского Носа, появляющийся то в своем собственном виде, то под личиной бабушкина кота. Впервые предстает он перед героиней повести Машей в сцене колдовства, когда бабушка ходит кругом стола и протяжным напевом произносит непонятные слова, а перед ней плавно выступает черный кот с сверкающими глазами и с поднятым вверх хвостом. Девять раз обошла старуха вокруг стола, под мурлыканье кота, и Маша, держась за ее полы и крепко зажмурившись, трепещущими шагами следовала за ней. Когда же та остановилась, Маша невольно раскрыла глаза. «Бросив нечаянно взгляд на черного кота, она увидела, что на нем зеленый мундирный сертук; а на место прежней котовой круглой головки показалось ей человеческое лице, которое, вытараща глаза, устремляло взоры прямо на нее…»[58].

Говоря Маше о приближении своей смерти, бабушка, она же Лафертовская маковница, как бы обращается к коту. «Мой верный друг, – продолжала старуха, взглянув на кота, – давно уже зовет меня туда, где остылая кровь моя опять согреется». Влюбленный черный кот, с которым помолвила бабушка свою внучку, исчезает сразу же после смерти старухи. И появляется вновь не прежде, как Маша с родителями переехала в дом бабушки. Спустившись из своей светлицы в гостиную, где отец представил ей жениха, она увидела на скамье подле отца мужчину небольшого роста в зеленом мундирном сертуке. «То самое лице устремило на нее взор, которое некогда видела она у черного кота…

– Батюшка! это бабушкин черный кот, – отвечала Маша, забывшись и указывая на гостя, который странным образом повертывал головою и умильно на нее поглядывал, почти совсем зажмурив глаза…

– Какой кот? – вскричал Онуфрич с досадою. – Это г. титулярный советник Аристарх Фалелеич Мурлыкин, который делает тебе честь и просит твоей руки».

Получив такой афронт, Мурлыкин поклонился и, с приятностию выгибая круглую свою спину, вышел вон. Маша видела из окна, как, дойдя до конца дома, он вдруг повернул за угол и пустился бежать. «Большая соседская собака с громким лаем во всю прыть кинулась за ним, однако не могла его догнать». События реального плана вполне «естественно» переходят в план нереальный и обратно. Если черный кот может явиться в роли жениха, то для соседской собаки вполне естественно погнаться за вышедшим из дома котом. Достоверность деталей придает фантастике видимость реальности – этот прием любили использовать как русские, так и американские романтики (вспомним хотя бы По).

Не одной Маше представляется Мурлыкин бабушкиным котом, за которого хотят ее выдать замуж. Онуфрич тоже замечает в нем что‐то от кота: «Хотя я очень знаю, что титулярный советник не может быть котом или кот титулярным советником, однако мне самому он показался подозрительным». Последняя встреча с котом-Мурлыкиным происходит у Маши вечером во дворе у колодца. Черный кот печально сидел на срубе и мяукал унылым голосом. Когда Маша бросила подаренный бабушкой ключ в колодец, воскликнув: «Не надо мне ни жениха твоего, ни денег твоих», черный кот завизжал и кинулся туда же. Вода в колодце закипела…