– В далёкие прошлые времена, – сказал я, разлив портвейн по стаканам, – употребление вина было заведено на всех боевых кораблях, а в настоящее – только на подводных лодках с их более вредными условиями. Мы же употребим в порядке исключения, – и добавил, как бы оправдывая свою инициативу: – В каком-то смысле мы тоже экипаж боевого корабля. Исходя из стоящей перед нами задачи.

Мне хотелось удивить своих товарищей, и уж я постарался, приложил всё умение, не упустив ни малейшей тонкости. Блюда получились исключительно вкусными, и все ели не просто с аппетитом, а даже с некоторой жадностью. И каждый просил добавки. Я предполагал, что так оно и будет, приготовил с немалой лихвой, и без промедления подавал дополнительные порции.

– А ты умеешь поварничать, – сказал полковник Лошкарин, управившись с едой. – На редкость. И первое, и второе – как в лучших ресторанах Лондона, м-да. Знал, что ты спец по поварской части, но чтобы настолько!

– Кухарское дело у меня в крови, Дмитрий Иваныч, наследственное, – сказал я, не без удовольствия выслушав похвалу, содержавшую элементы шутливости. – Мой отец был отменным поваром. И мать умела хорошо готовить. А как чай показался?

– И чай вкуснейший. Ты свои рецепты запиши и дай мне, авось пригодятся.

– Если бы каждый день так было за столом, нормалёк выходило бы, – тяжело отдуваясь, произнёс Михаил. – Чувствуешь себя как на отдыхе при круизном плавании.

– Так надолго не получится, – возразил я, – и ты, и все это прекрасно знают. Сегодня ещё, завтра, может быть, послезавтра, а там одному Богу известно, как пойдёт.

– Посмотрим, Карузо. Вот возьмём на абордаж «Академика Маслова», а дальше… Если выйдет по задуманному на контейнеровозе, останется только улизнуть от погони и затеряться среди добропорядочных граждан. Тогда мы закажем тебе праздничный пир с хорошей выпивкой. Чтобы по всем правилам отметить окончание операции. А я буду у тебя поварёнком. И по совместительству – дегустатором алкогольных напитков.

– Не будем предвосхищать события, – сказал полковник. – Чтобы не сглазить.

Фролов, раньше всех управившись с обедом, сменил за штурвалом Зуева, и тот, пройдя в кубрик, в свою очередь принялся за еду.

На реке ещё похолодало, а в кубрике и рулевой рубке было всё также тепло, сухо и даже комфортно.

Лошкарин с Болумеевым, за ними и Зуев легли на откидные койки подремать. Я же вернулся в камбуз и принялся за мытьё грязной посуды.

Закончив работу, вышел на площадку сзади палубной надстройки и огляделся.

Дождь к тому времени прекратился, и Фролов опять вёл катер серединой фарватера, подаваясь вправо лишь при появлении редких встречных судов.

Я всматривался в берега и невольно вновь и вновь сравнивал их с приречными местностями в нижнем течении Енисея, где мне в составе зэковской бригады доводилось работать на лесоповалах и на формировании огромных плотов, достигавших четырёхсотметровой длины.

Затем лес сплавлялся ближе к устью реки и океанскими судами отправлялся в Китай и другие страны с развитой экономикой. И даже самый тёмный зачуханный лагерник понимал, что Россия в данном случае выказывала себя сырьевым придатком ведущих держав, ещё не так давно тащившихся в хвосте нашей страны, но благодаря умному правлению в целом и грамотному ведению народного хозяйства в частности вырвавшихся вперёд.