Когда встал вопрос о покупке катера и других экспедиционных расходах, полковник обратился к Альберту Брониславовичу, и тот открыл ему безвозвратное кредитование по какой-то разовой придуманной статье.

Накануне поездки в Красноярск Фролов и Зуев прошли краткий курс вождения маломерных судов на внутренних водоёмах, совмещая теорию с пятичасовой практикой, организованной недалеко от Москвы. И изучили лоцию Енисея в объёме, достаточном для безопасного передвижения по этой реке.

Создавалось впечатление, что полковник Лошкарин предусмотрел буквально всё для успеха предстоявшей операции.

Серый холодный небосвод смыкался с плохо различимой вдали поверхностью реки. Тёмная, почти чёрная вода Енисея из-за густой полумглы и низкой плотной облачности казалась тяжёлой и совершенно непрозрачной.

Едва вышли за пригороды, небо ещё больше нахмурилось, пошёл сильный дождь, и видимость сократилась метров до двухсот пятидесяти.

Мы трое, остававшиеся без дела, нырнули в кубрик, довольно тёплый, отапливаемый обогревательным котлом на солярке в машинном отделении и соединённый с ним трубопроводной и радиаторной системой.

Во избежание столкновения со встречными суднами Зуев увёл катер с середины фарватера ближе к правому берегу. За час проходили около пятнадцати километров. Это в пределах обычной средней скорости передвижения грузового речного транспорта.

Посидев недолго в кубрике, я глянул на наручные часы и спустился в камбуз.

Обязанности судового кока были возложены на меня в первый же день приезда в Красноярск. Кому-то надо было заниматься приготовлением пищи, я предложил свои услуги, и полковник Лошкарин с признательностью утвердил меня в этой поварской должности. И он, и все остальные прекрасно знали, насколько она хлопотна и утомительна.

– На тебя я и рассчитывал, – сказал Лошкарин, тронув меня за плечо. – Лучше тебя никто не справится.

Камбуз небольшой, но удобный; главное, всё в нём было под руками. Над газовой плитой иллюминатор – герметически закрывавшееся круглое окно, создававшее иллюзию несколько большего пространства.

Осмотрелся, заглянул в холодильник и шкафчики, ещё раз мысленно оценил запасы провизии в них. Кое-что переложил с места на место в продовольственной кладовой – для первоочередного использования.

Закупка и доставка доброй половины продуктов питания на борт катера проводилась при моём непосредственном участии, в основном тех, которые не подлежали длительному хранению, с моими расчётами их объёма и ассортимента и прикидками, что и как буду варить и жарить.

Часа за два до полудня принялся готовить обед.

За работой периодически поглядывал в окно, отмечая изменения в характере погоды и береговых рельефов.

Без четверти час местного времени еда была готова. На первое – суп-харчо, на второе – отбивные свиные котлеты довольно внушительных размеров с гречневым гарниром и подливой, на третье – компот из сухофруктов и сдобные французские булочки. Плюс аккуратно нарезанные кусочки ржаного хлеба. Последним мы запаслись на двое суток; дальше в ход должны были пойти чёрные сухари.

Кроме всего прочего в моём распоряжении было несколько бутылок рыже-янтарного двадцатиградусного «Грахамса», одного из лучших португальских портвейнов, которые я купил на собственные средства. Зашёл в винный магазин, постоял, поглазел на батареи изящных стеклянных сосудов, наполненных спиртосодержащей «амброзией», и не устоял, поддался соблазну.

Перед трапезой я с разрешения командира выдал каждому по сто граммов этого, можно сказать, целебного, солнечного напитка – для поддержания настроения, а также нормального пищеварения и положительного воздействия на обмен веществ. И сам выпил столько же.