С Марсиком было проще. Коста буквально на пальцах, загибая их и разгибая в такт доводам, убедил мальчишку, что рано или поздно, но скорее всего рано, его поймают, и если не на консервы, то передадут хозяевам, горнорудной компании. Если он, Марсик то есть, будет необразованным, не умеющем читать, писать и непригодным к обучению, то гнить ему в штольнях или на отвалах. А если он окажется грамотным и начитанным, то судьба у него как пить дать будет другая. Его, конечно, подучат, но даже если и пошлют в шахту, то не иначе как каким-нибудь надсмотрщиком, а скорее всего определят в контору или даже может быть в офис, где он заживёт спокойной и сытой жизнью, где его присмотрит себе красивая девчонка, они поженятся, нарожают детей, а потом и внуки пойдут, и закончит он жизнь не в казённом вонючем доме престарелых, а в маленьком домике на краю Чёрных Холмов, на опушке Великого Леса.

Марсику, понятно, в силу возраста было плевать на красивую девчонку и возможных отпрысков, а вот перспектива сытой и спокойной жизни, и особенно домик на опушке, прельщали вполне. Он принялся учиться с рвением и старанием.

С Койтом было куда сложнее. С самого младенчества он пристрастился к играм на коммуникаторе, бывало часами, забывая про всё и обо всём. Но, как говориться, не было бы счастья, да несчастье помогло. Два с лишним года назад в республике полетела вся коммуникационная сеть, так как имперские дроны разнесли вдребезги все ретрансляторы, а потом запретили и заблокировали все коммуникаторы, оставив населёнию для связи тупые кнопочные мобилы. Дни у Койта стали серыми и бессмысленными. Дабы как-то развлечься, он начал перелистовать хранившиеся у Косты в здоровенном фанерном ящике всевозможные руководства и инструкции по электронике. Коста это заприметил, и тихой сапой начал учить Койта чтению, а мальчишке нравились длинные непонятные слова, но больше всего то, что Коста мог терпеливо, по полчаса и более, пытаться объяснить ему их значение. А вот палочки и крючочки у Койта не задались. Зато он ловко и быстро научился писать мелкими печатными буквами как в инструкциях. Тот ещё принтер, хотя, признаться, читать его записки было куда удобнее каракулей Марсика.

А вот Бобаса Коста ничему не учил. Похоже, он был доволен и тем, что мулат был исполнителен, не капризен, не многословен, не совал нос куда не следует и обладал достаточной для многих дел физической силой.

***

То, что рядом с убежищем находилась шестая гимназия, было настоящим подарком судьбы. Специфика данного учреждения была такова, что процентов девяносто её учеников составляли дети офицеров, прибывавших в Чектаун по своим делам, кто с фронта, кто, наоборот, перед оправкой на фронт, а кто просто челночил между столицей и Чектауном, радуясь тому, что до фронта так и не доехал. В связи с этим дети менялись в классах чуть ли не ежемесячно., поэтому никто толком ни с кем не мог сдружиться, учителя тоже не запоминали потоки учеников, отбывая свою службу казённо и без энтузиазма. Да и сами дети офицеров были сызмальства приучены не раскрывать свои маленькие душонки абы кому придётся, в товарищи никому не навязываться и не спрашивать лишнее. Кроме того, дабы избежать больших потерь, офицеров расквартировывали хаотично по всему городу, рассосредотачивая равномерно по всем районам. Поэтому от шестой гимназии ходило восемь школьных шатлов ко всем окраинам. Шатлы были беспилотные и на монорельсе. Занятия в школе у первой смены начинались в девять, и именно к этому моменту шатлы подъезжали к гимназии, открывали створки дверей и стояли открытыми минут пятнадцать, дабы гарантировано всех выпустить. В этот момент мальчишки из подземелья, наряженные в униформу шестой гимназии, могли беспрепятственно зайти внутрь и поехать куда им нужно, практически как на метро. Это не вызывало ни у кого подозрения, поскольку часто десяток-другой учеников второй смены ночевали в гимназии, делая допоздна уроки, а по утрам наведывались по своим домам, чтобы вернуться ко второй смене, к трём часам по полудню. Но даже в таких случаях Койт отсаживался подальше от своих случайных попутчиков, и пока что никто им не интересовался. Наличие формы шестого лицея спасало и от хлыстов. Они прекрасно знали, кто здесь учится, да и Койт был такого нежного возраста, какой не вызывает у большинства правоохранителей каких либо подозрений. Но если что, то в правом рукаве формы Койта был спрятан длинный заточенный гвоздь. Многолетняя жизнь по подвалам и ночлежкам сделала своё дело. Убивать Койт никого бы не стал, но полоснуть по рёбрам или распороть руку он может за милую душу. Кровякой его не испугать.