– А я в вождя нации верю. Ему ведь никто правду не говорит. Если он узнает правду, то всё исправит. И хлысты за нами бегать не будут, и мамка отыщется…

Марсик долго и тяжело вздохнул и вдруг запел на удивление красивым и чистым голосом:

– Ветер в поле искорки гоняет.

Из лесочка долбит миномёт.

Мой домишка утлый догорает.

Сизый дым с околицы ползёт.

Песню эту, видно, Марсик пел уже не раз, поэтому Койт подхватил её и дальше они уже жалобно голосили дуэтом:

– От углей черны мои ручонки.

Я пороюсь, косточки найду.

С равнодушным ликом, да с иконки

Смотрит ангел на мою беду.

Мальчишки поднялись и запели гораздо громче:

– Пусть годков всего-то мне пятнадцать,

Но я знаю, командир поймёт.

Ухожу я в ополченье, братцы,

Чтоб найти тот чёртов миномёт.

Я с собой возьму лишь три гранаты.

За отца, за мамку, за сестру.

И в блиндаж имперский их, ребята,

Под одеждой ночью пронесу.

А когда душа моя остынет,

Попаду я в райские края.

Я хочу взглянуть в глаза пустые

Ангелочку, что хранил меня.

Марсик замолчал и Койт в одиночку закончил песню:

– Ветер в поле искорки гоняет.

Из лесочка долбит миномёт.

Мой домишка утлый догорает.

Сизый дым с околицы ползёт.

Тут сверху раздался шипящий звук, и послышался шепелявый голос Косты, будто со дна бочки:

– Хватит горлопанить, певуны, уже восемь часов, марш наверх, прилёт прозеваете, мы без бабла останемся.

Койт засуетился:

– Правда, Марсик, пора уже.

– Да чего ты этого шепелявого слушаешь, – шепнул рыжий на ухо товарищу, – нахрен ему эти прилёты. Коммуникаторы у всех года три как отобрали. Никто в сеть не выходит. Компы – что калькуляторы да пишущие машинки, мобилы на кнопках, кому он видео впаривает, понять не могу…

– Пошли-пошли…

Мальчишки включили фонарики и нырнули в темноту.

***

Убежище располагалось на самом нижнем, третьем этаже подвала первого подъезда. Бомба до него не достала. Она сдетонировала где-то этаже на пятом. Поэтому лестница до первого этажа, все шесть пролётов, была целая. Правда, перила сильно качались. Ребята быстро пошли вверх. Из-под ног разбегались наглые крысы, жались по стенкам. Глазёнки грызунов отражали зелёными огоньками свет фонариков. Раньше Койту казалось, что это зверьё может наброситься на него и сожрать, но этот страх год уже как прошёл, да и крысы казались жирными и сытыми.

Для скрытости убежища очень ценным было то обстоятельство, что в этом доме подвалы в каждом подъезде были изолированными, кроме того коммуникации были подведены раздельно. Сообщение между подвалами было возможно через низлежащий паркинг, уходивший ещё на два этажа под землю. Когда в дом прилетело, паркинги заполнились водой, закрыв общий доступ к подвалам. В этих своеобразных подземных озёрах, полных металлических конструкций и безнадёжно затонувших машин вскоре размножилась террианская бурая слизь, которой, очевидно, солнце не было нужно, превратив воду где-то в кисель, где-то в студень. Коммунальщики пытались откачать это безобразие. Последний раз прошлым летом, заставив понервничать Косту: а вдруг у них получится и обособленности подвалов придёт конец; но ничего у рабочих не получилось. Коста высказал предположение, что после взрыва бомбы была нарушена гидроизоляция паркингов, а так как они находились ниже зеркала воды протекавшей неподалёку речки, туда хлынули грунтовые воды, бороться с которыми было просто бессмысленно.

Вдруг что-то грохнуло. Грохнуло основательно. Металл перил загудел. С пола всколыхнулась пыль. Огоньки крысиных глаз заметались, пару писков и грызуны исчезли непонятно куда. Ребята слегка присели. Койт спросил товарища:

– Ты слышал?