Ей срочно нужно было отвлечь себя работой – этим она и занялась: ей даже не пришлось особо уговаривать молодых людей, ждавших ее консультации, в демонстрации сбора букета для их бабули.

Леда разложила на прилавке цветы собранных лилий и пионов и принялась раскладывать их в кусок упаковочной бумаги с тихим шуршанием.

Пока молодые люди задавали ей отвлеченные вопросы, пытаясь флиртовать, Леда пыталась затоптать неприятное жжение в груди и носу, словно ее организм против ее воли собирался излиться слезами.

Ее руки эффективно и быстро паковали букет, но потом Леда одернула себя и стала собирать его медленнее, чтобы провести побольше времени в компании покупателей, нежели Гадеса.

На ее счастье сразу за довольными ушедшими парнями дверь снова распахнулась, но на этот раз уже вошла компания девушек – они, несомненно, предпочли консультироваться у Гадеса, а Леда тем временем заняла себя монотонным раскладыванием свертков упаковочной бумаги. Гадес услышал, как смех и болтовня стихли, сменившись болтовней новой группы покупателей. Он поднял голову и увидел группу молодых женщин, их глаза уже были устремлены на него с хищным блеском. Он замечал подобные взгляды раньше, испытывал их бесчисленное количество раз за свою долгую жизнь. Но по какой-то причине это не произвело на него такого эффекта, как раньше.

Она краем уха слышала хихиканье девушек, их флирт по отношению к Гадесу, и в эти секунды Леда неосознанно шуршала пленкой громче, чтобы ничего не слышать и не забивать и без того полную голову.

Он тихо вздохнул, в отчаянии потирая виски. Он ненавидел видеть Леду такой неловкой, такой расстроенной. Это никогда не входило в его намерения. Он всего лишь хотел выразить свои чувства, свое замешательство по поводу той связи, которую он ощущал между ними. Но теперь он мог видеть, что пошел по ложному пути, что переступил черту, которую не должен был пересекать.

Гадес наблюдал, как Леда возилась с молодыми людьми, ее руки двигались быстро и умело, пока она собирала цветы и заворачивала их в бумагу. Но он видел, как слегка дрожали ее пальцы, как она, казалось, заставляла себя сосредоточиться на поставленной задаче. Он чувствовал смятение внутри нее, конфликт между желанием сохранить профессионализм и неспособностью игнорировать то, что он заставил ее чувствовать.

Гадес снова обратил свое внимание на женщин, с вежливой улыбкой слушая их хихиканье и кокетливые комментарии. Но его мысли были далеко, его мысли были поглощены воспоминанием о потрясенном выражении лица Леды, о том, как она цеплялась за цветы, как за спасательный круг.

На удивление (и облегчение) Леды в магазин следующие пару часов заходили исключительно женщины – и все они (чему Леда не удивлялась) предпочитали компанию Гадеса.

Леда не была против – она занялась сортировкой цветов в подсобке, слушая смешки и веселые голоса девушек.

В голове, дай бог, брякалась обезьяна с цимбалами – Леда не могла объяснить, что она чувствовала. Смесь ее эмоций была похожа на тартар – сырой, с майонезом, еще и рыбой воняет. Это было странно. Неприятно, подозрительно и, плюс ко всему, до дичи раздражающе.

После четырех часов вечера дверь магазина хлопнула, Леда услышала, как собравшиеся вокруг Гадеса девушки ахнули. А затем она услышала клацанье каблуков, и паззл сложился – Салея. Ну, разумеется. Великая помощница красивого бизнесмена.

Леда со смешком слушала, как Салея в считанные минуты разогнала толпу женщин вокруг Гадеса, и это настолько позабавило ее, что она не смогла сдержать ироничный смешок.

– Лорд Гадес, – Салея взяла Аида под руку и повела в кабинет. – У меня к вам вопрос от поставщиков упаковочной бумаги. Они хотят знать… – взгляд Салеи упал на Леду, когда она вела Гадеса к кабинету.