– Сладков божится, что аршинными буквами напечатал опровержение, – буркнул Иван Никитич. – Вы не видели еще?

– На что мне опровержение в газете, если я и так знаю, что вы не виновны? Уф, насилу избавились от дамочки.

Доктор изобразил лицом и всей фигурой облегчение, жестом пригласил Ивана Никитича пройти в кабинет, где, вместо того, чтобы опуститься на стул, зачем-то припустил легкой элегантной трусцой вокруг стола.

– Что это вам вздумалось здесь бегать? – усмехнулся Иван Никитич. Впрочем, он знал, что доктор Самойлов ратует за подвижный образ жизни.

– Современная наука доказала, что после неприятного или тем паче пугающего переживания, телу потребно движение. Так оно возвращается в доисторические времена, когда спасением от опасности было бегство, – пояснил Лев Аркадьевич, на бегу доставая из шкафа бутыль с водой и два стакана. – Стоит дать телу нагрузку, и мы успокаиваемся, словно мы все еще обитатели джунглей и нам удалось убежать от хищника.

– А что же, эта Поликсена – знатная хищница? – догадался Иван Никитич, подсаживаясь к столу.

– О да! – Самойлов набегался и тоже сел, наконец, на выбеленный медицинской краской стул. – Столько моего полезного времени сжирает, что я бы предпочел встречу с диким зверем. Мадам, видите ли, мечтает, свежо и бодро себя чувствовать, при этом оставлять вредных привычек не желает. Кушает по семь раз на дню, да все сплошь сладкое и жирное. А после того, как поела, непременно полежит, да вздремнет…

– Что ж, кто из нас не любит вздремнуть после обеда? – сладко вздохнул Купря.

– Стыдитесь, Иван Никитич! Еще античные мудрецы говорили: «Edimus ut vivamus, non vivimus ut edamus», что означает «Мы едим, чтобы жить, а не живём, чтобы есть», – строго нахмурился Самойлов, и его взгляд невольно скользнул вниз, на кругленький живот собеседника. Иван Никитич тотчас втянул его и для верности запахнул полы пиджака. Доктор протянул ему наполненный водой стакан. Тот пригубил и скривился.

– Это весьма полезная вода, обогащённая минеральными солями, – пояснил доктор и привычно опустошил стакан. Потом потянулся пощупать пульс своему приятелю.

– Нет-нет, я вовсе не по состоянию здоровья пришел, – замотал головой Иван Никитич. – Я подумал, что вы, Лев Аркадьич, сможете мне посоветовать, как ловчее было бы войти в один дом. Вы ведь здесь, в Черезболотинске, как врач знаете почти каждого, я полагаю…

– Да и в окрестных деревнях, – вздохнул доктор, снял очки и потер переносицу жестом бывалого и утомленного человека. Ивану Никитичу даже на мгновение стало совестно отвлекать приятеля своими обыденными делами. Но в коридоре за дверью было тихо, сейчас там никто не плакал и не ждал помощи, так что Купря, тоже вздохнув, рассказал:

– Видите ли, я сейчас иду от Сладкова…

– Который просил вашего прощения за клеветническую статью, прибегнув к помощи господина Шустова, – сморщился Лев Аркадьевич.

– Ну и нос у вас, – Иван Никитич поднес ладонь ко рту и подышал. Надо признать, если еще и попахивало коньячком, то самую малость.

– Нетрудно было догадаться, – укоризненно покачал головой доктор.

– Так вот, Сладков поручил мне написать об одном таинственном человеке, который гостит в семье местного купца, точнее купчихи. Я подумал, вы могли бы рассказать мне об этом семействе и, может, даже помогли бы войти к ним в дом не как журналисту, а как частному лицу. После обвинений, напечатанных в газете, мне бы очень была нужна ваша рекомендация.

– Что ж, пока не явился никто из болящих, извольте, я к вашим услугам, – с готовностью и даже некоторым любопытством откликнулся Лев Аркадьевич. Иван Никитич удовлетворенно улыбнулся, устроился поудобнее на стуле, вытащил из кармана свой блокнот и рассказал: