Пока я прячусь в спальне, предаваясь раздумьям, ко мне несколько раз скребутся служанки. То причесать меня, то переодеть — «хозяин велел», видите ли. Посылаю их заниматься другими делами, а про себя костерю местные устои на чем свет стоит. Что за идиотизм? Рук у меня нет что ли? И почему я должна все это делать по велению супруга?

В первые дни я пребывала в немом шоке от того, что ванну мне готовили две девицы. Они же помогали раздеться, забраться в деревянную лохань и намылить волосы. А когда более-менее свыклась с мыслью о загробной жизни, погнала их мокрым полотенцем драить кухню.

Если служанки что-то и должны мыть в доме, так это точно не хозяйку!

Любопытно, чего это супруг отправил их ко мне с таким заданием?

Видимо местная полиция уже в пути, раз он торопится жену принарядить. Зачем, спрашивается? Если твердо уверен, что я любовницу его пришила. Чтоб в камере временного задержания была самой красивой?

Неплохая мысль, кстати.

Из всего, что висит в моем шкафу, я отбраковываю больше половины. Выбираю платье приятного сиреневого оттенка и прикладываю его к себе. Верчусь перед зеркалом и так и этак, воображая различные варианты причесок, которые будут наиболее выгодно смотреться с таким фасоном.

Лиф весьма открыт, значит локоны можно распустить по плечам. Они и кокетливо прикроют некоторые места, и привлекут взгляд к пышным округлостям. С грудью мне в этот раз повезло. Такое добро не стыдно и показать.

Переодеваюсь, делаю прическу, поправляю макияж. Когда приближаюсь к зеркалу, дабы накрасить ресницы, дверь в комнату приоткрывается, пропуская Эйму.

Я отвлекаюсь, глядя на нее в зеркало. Голубое платье с атласным пояском, растрепанные светлые волосы, покрывалом укрывающие ее до самой талии. Мазнув по мне взглядом, девочка закрывает за собой и движется к кровати. Забирается на нее с ногами, ловя мой взгляд в отражении.

— Привет, — улыбаюсь.

Она молчит, отводя глаза. Заинтересовывается оборками на своей юбке и принимается перебирать их.

Я докрашиваю глаза, выпрямляюсь и оцениваю получившийся образ в целом. Ну вот, всего-то капелька косметики — и уже не бледная моль. Цепляюсь взглядом по костяному гребню на столике. Подхватываю его и оборачиваюсь.

— Знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем?

Эйма отвлекается от своего занятия и склоняет голову на бок.

— Что?

— Прическу! У тебя такие красивые волосы, и всегда растрепаны. Это не дело.

Девочка морщит нос и мотает головой.

— Нона делает мне косы каждое утро. Я расплетаю их сразу, как только она уходит.

Нона — это нянька Эймы. Или гувернантка по-здешнему. Она не живет в доме, а приходит каждое утро. В ее обязанности входит: разбудить ребенка, причесать, умыть, одеть, проводить на завтрак, провести два занятия, сопроводить на прогулку и обед.

Затем девочку укладывают спать, а Нона уходит до шести вечера. До этого времени Эйма в основном предоставлена сама себе. А потом нянька занимает ее игрой на фортепиано, рисованием, плаванием в бассейне или прогулкой. Помогает выполнить вечерние процедуры, сопровождает на поздний ужин и следит за манерами. Укладывает спать, а после этого уезжает.

В общем, выполняет восемьдесят процентов обязанностей матери.

Понятия не имею, как Леона вообще коммуницировала с дочерью, если все время та проводит с гувернанткой.

Я собираюсь это изменить. Как раз сегодня, когда Нона придет к вечернему расписанию, поговорю с ней и разгружу. Оставлю только уроки.

— А почему ты их расплетаешь?

Сажусь на кровать рядом с девочкой и провожу ладонью по ее волосам. Она как-то странно на меня смотрит. Видно раньше Леона никогда так не делала.