–

Что?.. – вскликнул тот. – Так, значит, ты просто хочешь узнать для себя, был ли твой сон вещим?

Али промолчал и окинул взгляд на картину, а если быть точнее, на безликую девушку, которая была на ней изображена.

–

Постой-ка… – уловив что-то в его странном поведении, сказал Хабиб. – Быть может, дело совсем в другом? Ты случайно не хочешь узнать, кто эта девушка?

Али потупил на него озадаченные глаза, и этого оказалась достаточно, чтобы тот всё понял и вышел из себя.

–

Вы, художники, действительно сумасшедшие! – вырвал из глубин своей души Хабиб с ясным оттенком презрения.

–

Ты прав, – ответил Али, – но это и есть горькая правда нашей жизни.

На что вновь бурно отреагировал Хабиб:

–

Что за бред ты несёшь? Что за вздор и безответственность? А как же те, которым ты дорог? Мама, папа… Ты что, сошёл с ума?

–

Движет ли мной интерес или же чувства долга, мне всё равно, – ответил стойко Али, – но в армию я всё же поеду!

Хабиб смотрел на него, как на безумца.

–

Если это и есть твоё будущее, – приняв иную позицию, обратился он, – то скажи, зачем оно тебе такое?

Али промолчал.

–

Быть может, Аллах показал тебе будущее, – продолжал Хабиб, – дабы уберечь?

–

Я думал над этим, – ответил Али, – но, быть может, и так, что Аллах показал мне его, дабы я был готов к тем испытаниям, что ждут меня впереди. И знай, Хабиб, чему суждено быть, тому не миновать!

–

Значит, ты выбрал безрассудный путь?! – сказал Хабиб, не отрывая от него холодного взгляда. – Путь тщеславия и эгоизма?

–

Не тебе судить о моих поступках, – твёрдо возразил ему Али и, указав ему на дверь, прибавил, – а теперь ступай.

Хабиб смотрел в его газа и видел в них синее пламя уверенности в своих словах, а его дым, что взмывал к взору, вконец затмил в нём здравый смысл. Не проронив больше ни слова, он направился к выходу.

–

Родителям ни слова! – бросил ему вслед приказным тоном Али.

Подойдя к двери, Хабиб обернулся на брата и хотел было сказать ему что-то напоследок, но промолчал, увидев, как тот проводит рукой по картине, будто бы гладит лицо той девушки.

«Безумец…», – сказал он про себя и хлопнув дверью, ретировался из помещения.

Спускаясь вниз, Хабиб увидел в конце лестницы Хадиджу. Та стояла в состоянии саспенса и, покусывая губу, с волнением потирала руки.

–

Ну что? – спросила она, как только он спустился к ней.

Хабиб молча посмотрел на неё, и туманность взгляда брата

озадачила её.

–

Почему ты молчишь? – вновь спросила она.

В ответ тот молча покачал головой и направился в сторону кухни. Поведение брата встревожило Хадиджу и не задумываясь она пошла за ним.

–

В чём дело? – просила она, – Что ты молчишь? Он объяснил, почему так рвётся в армию?

–

Он не рассказал, а показал причину, – неуличенно ответил Хабиб.

–

Показал? – удивлённо спросила та.

–

Да, показал, – утвердил Хабиб и, взглянув на сестру, прибавил, – и если и ты хочешь увидеть эту причину, то поднимись к нему и сама взгляни на полное безумие своего старшего брата.

Кудряшка скрестила на нём удивлённые брови. Заинтригованная этой бутафорией, она, не вдаваясь в тираду их причины, направилась в комнату Али. Медленно поднимаясь по лестнице, она на цыпочках подошла к двери его комнаты, но не поспешила её открыть. Немного постояв перед ней, она осторожно, почти бесшумно повернула ручку и чуть приоткрыла её, дабы одним глазом увидеть то, что происходит внутри. И когда дверь поддалась ловкости её рук, Хадиджа увидела, как Али с непередаваемым странным выражением лица стоял и задумчиво глядел на что-то, и она не могла понять на что, поскольку край двери загораживал ей вид. Он стоял так довольно долго и не совершая ни малейшего движения, стал насвистывать себе какую-то песню, что показалась ей довольно зыбкой для души и неприятной для слуха. Что-то странное и даже мистическое было в этой музыке, от которой по спине Хадиджи табуном пробежались мурашки. Стоя бесшумно и всматриваясь и вслушиваясь в то, что происходило в комнате, она стала замечать, что начала входить в некий транс; то ли на неё так влиял супостатный сан брата, с его магической притягательностью, то ли это была коньекрура от той музыки, что он насвистывал. Однако её все сильнее накрывало наваждением, а в затаённых углах мозга даже заиграла диковинная мысль, что за ними обоими наблюдает третья персона, присутствие которой пусть и было незримым, но оно ощущалось в каждом дуновении оконного сквозняка; в каждом ланите света люстры. Молчаливость этой рутины продолжалась до тех пор, пока ни с того ни с сего Али, схватив предмет своего внимания, стал нетерпеливо оборачивать его в мешковину, и лишь тогда Хадиджа смогла увидела, что это была картина. И ей показалось странным поведение брата, когда она наблюдала, с какой спешкой и волнением тот оборачивал её в ткань. После, спрятав картину под кровать, Али направился к выходу, и тогда с лёгким шагом эльфийки Хадиджа незамедлительно спряталась в противоположной комнате.