И сознание своей правоты загорелось у неё не только в голосе, но и в глазах.

–

Опять началось… – испустив утомлённый вздох и ударив кулаком по лбу, выдохнул Али.

–

Да, я начала, – обернувшись к сыну, сказала Захра. – Теперь ты убедился, что мои опасения были не напрасны?

–

Мама, – обратился Али, – эти солдаты контрактники. В горячие точки не отправят юных призывников. Они все профессионалы, – и не успел он закончить свою речь, как вновь по телевизору передали:

«Почти все погибшие солдаты были призывниками, которые даже не прошли полную военно-учебную подготовку. Именно в связи с этой причиной колонна потерпела поражение.

Руководство страны во главе с президентом Б. Ельциным выражает свои соболезнования родным и близким погибших солдат».

Али поджал губу.

–

Ну, что ты на это скажешь? – чувствуя преимущество, спросила мать.

Али молча смотрел в её наполненные страхом глаза, пытаясь придумать, что же ему ответить в защиту своих интересов.

–

Неужели ты не понимаешь, – продолжала Захра, пользуясь минутным колебанием сына, – что можешь оказаться в этом аду. Я не хочу оплакивать тебя так же, как те матери, что сейчас слушают эту новость.

–

Ну зачем ты всё обостряешь, мама… зачем? – с отчаянием произнёс Али. – Всё шло так хорошо. Зачем мы вообще включили этот проклятый телевизор?

–

Может, этот телевизор поможет тебе прозреть? – ответила Захра, не отрывая взгляда от сына.

–

Ну конечно, – с ухмылкой сказал Али. – Ящик с антенной будет учить меня, что мне делать?

–

Как ты разговариваешь с матерью? – возмущённо, грозным тоном произнёс Мустафа.

–

Отец, – обратился Али со всей серьёзностью в тоне, – поднимать вопрос о моем отказе от службы – бессмысленно. Я должен служить – это мой долг! Верно?

Мустафа промолчал. Он не стал скрывать на лице своего опасения. Все присутствующие замерли в ожидании того, что же скажет глава семьи. Ведь его слово окончательно поставит точку в этом спорном вопросе. И задумчивый взгляд, и молчание отца озадачили Али. Он понимал, что если отец примет сторону матери, то с мечтой о службе ему придётся проститься навсегда.

Мустафа видел огонь в глазах сына и давно понял, что им движет не столь чувство долга, как иная причина. В уме решение его казалась ему твёрдым, но в потаённых углах души, едва проникая в сознание, копошилась сомнение:

«Его что-то гложет в душе», – подумал он, всматриваясь в чёрные глаза упрямца. Будучи коммунистом до мозга костей, он тем не менее был человеком демократических взглядов, который не мог лишить сына свободы слова и выбора. Конечно же, ему не были безразличны чувства жены, но он не желал, чтобы его дети чувствовали над собой манипуляцию родителей. Ну Али- то уж тем более, всегда стремился к сепаратизму от их опеки.

–

Ты хорошо подумал? – к удивлению всех сидящих, неожиданно спросил Мустафа.

–

Да, отец, – облегчённо вздохнув, ответил Али.

Захра потупила глаза на мужа. Ведь она уже посчитала, что все обстоятельства и доводы убедили того не отпускать сына в армию, и посему потворство его было ей недосягаемо. Она хотела было взбунтоваться, но муж схватил её за руку и прошептал:

–

Отпусти его, Захра. Али уже всё решил, и не пытайся больше разубеждать его. Ты поняла меня?

–

Но как же я… как же так? – проговорила неуверенно Захра.

–

Ты поняла меня? – строго произнёс Мустафа.

Захра опустила глаза и тихим голосом ответила – «Да», отчего Али расслабился и вздохнул с глубочайшим облегчением. Но вдруг среди долгожданно наступившего молчания в гостиной прозвучал тихий и дрожащий голос:

–

Али, не езжай в армию…

В комнате появилась глухая тишина. Все удивлённо взглянули в сторону Хадиджи. Глаза её были наполнены страхом, а лицо было бледнее рукавов её кофточки.