Услышав речь отца, тот посмотрел на него глазами, в которых читалась благодарность за поддержку.

–

Счастье матери – это когда её ребёнок рядом с ней, – посмотрев на супруга, нравоучительно бросила белокурая женщина.

На что тот не смог придумать ответа.

–

А счастье ребёнка, – вдруг произнёс Али, – в улыбке матери.

Мустафа одобрительно взглянул на сына. Умением того вставить в нужный момент терпкие слова, что могли перевернуть всё настроение публики, его всегда восхищало.

–

Успокойся, Захра, – сказал он гордо, – разве не видишь, какого сына ты родила?

Али выпрямил свой стан; слова отца были лестны его самолюбию. А в это время из отдалённой части гостиной за их беседой пристально наблюдали Хабиб и Хадиджа.

–

Мой старший брат, – молвила Захра, – не послушав мою мать, ушёл на фронт в Афганистан и не вернулся! – И, взяв руку сына, она прибавила: – Сейчас и я прошу тебя о том же. Не езжай!

После сказанных слов матери Хадиджа неожиданно схватила за руку Хабиба и вся, напуганная неведомым страхом, застыла свой синий взор на Али.

–

Что случилось? – удивлённо спросил у неё Хабиб.

Но та не ответила ему и молча продолжала смотреть на старшего брата. Её странное поведение слегка насторожило Хабиба, и только он хотел снова что-то спросить, как вдруг по гостиной, словно гром, прошёлся голос возмущённого баритона:

–

Ты что такое говоришь, Захра? – вскрикнул Мустафа, – Наш сын идёт на службу, а не на фронт. Сплюнь, женщина. И не каркай более!

Однака Захра не внемля риторикам суеверного супруга, продолжала с тревогой и мольбою смотреть на сына.

–

Мама, – молвил с почтением Али, – я когда-нибудь нарушил данное тебе обещание?

–

А при чём тут это? – спросила та удивлённо.

–

Нарушал? – вновь повторил Али.

–

Нет, – нахмурив брови, ответила Захра, догадываясь к чему он ведёт речь.

–

Так вот, – продолжил Али, – Я обещаю тебе, что вернусь к тебе целым и невредимым.

Захра вглядывалась в его наполненные уверенностью глаза, сострила, что реприманд с её стороны здесь был более ни к чему. Он был упрям до невозможности.

–

Успокойся, Захра, – обратился Мустафа, – Твой сын дал тебе слово, и он его обязательно сдержит. Ты знаешь это лучше всех!

А на противоположной стороне гостиной стояла иная сцена.

Хабиб с отчётливой тревогой, молча изучал настроение сестры. Та была сама не своя и неотрывно смотрела на Али. И вдруг, в мгновение ока, в её голове пробежала мысль, которую она восприняла за свою интуицию, и от этого она сделалась ещё бледней и стала всё сильнее сжимать руку брата. Почувствовав беспокойство сестры, тот вновь спросил у неё, в чём дело? И тогда, взглянув на него, та тихим голосом молвила:

–

Хабиб, убеди его не ехать в армию. Прошу тебя, брат, сделай это.

В голосе и в глазах кудрявой блондинки ясно присутствовал страх, который тот отчётливо расслышал и видел.

–

У меня плохое предчувствие, – дрожащим голосом продолжила Хадиджа, – прошу тебя, поговори с ним.

Она была напугана, будто бы эту мысль ей нашёптывал кто- то извне…

–

Но, Хадиджа, – не переставая удивляться поведению сестры, ласково возразил Хабиб, – этого не смогла сделать мама. Меня-то он точно не станет слушать. Ты ведь знаешь, что Али тот ещё – муфлон.

Однако встревоженный взгляд сестры убедил его в решительности её просьбы.

–

Ну хорошо. Я поговорю с ним! – ответил он коротко.

Хадиджа вздохнула и вновь обратила свой взор на Али.

–

Пойдём, Мустафа, – капитулированно произнесла Захра, – твой обед остынет.

–

Рад, что ты успокоилась, – довольно отозвался Мустафа, не обращая внимания на холод её голоса. – Теперь пошли. Посмотрим, что ты мне там настряпала.