– А почему уверены, что это дух? – спросил Лаэль. Его голос (голос Тэмис) прозвучал неожиданно громко в тишине хижины, чистым, но напряженным колокольчиком.

Дик вздрогнул и посмотрел на него с удивлением, будто забыл о его присутствии.

– Знаки… Знаки духа, – пробормотал он. – Холодные пятна в доме. Предметы сами падают. Голос… Иногда слышен голос. Женский. Она плачет. Проклинает.

– Она? – подхватила Тэмис, наклонившись вперед. – Знаешь, кто это был?

Лицо ведьмака исказила гримаса боли. Он закрыл глаза.

– Знаю. Она… была моей женой. Джейн.

Лаэль невольно ахнул. Звук – высокий, женский – зазвенел в тишине. Ведьмак открыл глаза, его взгляд впился в Лаэля с внезапной, жгучей ненавистью.

– Ты… ты что-то почувствовала, девочка? – прошипел он. – Ее присутствие? Ее боль?

Лаэль попятился, натыкаясь на скрипучую дверь. Он не чувствовал боли. Он чувствовал ложь. Густую, липкую, как смола, исходящую от этого человека. Его собственное тело, его прежние инстинкты, кричали об опасности, но были заперты в этой слабой оболочке.

– Почему она вернулась? – спросила Тэмис, ее голос внезапно стал мягким, сочувствующим, но глаза – его глаза – оставались холодными и наблюдательными, как у змеи. – Неупокоенная душа? Не смытая обида? Или… может, кто-то помог ей? Может даже невольно?

Ведьмак резко встал, стул с грохотом упал назад.

– Ты на что намекаешь, юнец?! – его хриплый голос сорвался на крик. – Я ее любил! Я бы никогда…!

Тэмис свистнула (его же губами).

– Ого! Семейные разборки с того света? Интересненько. И что, милая Джейн решила, что ты слишком весело живешь без нее? Или при жизни что-то не поделили? – Ее тон был легкомысленным, почти издевательским.

Дик сжал кулаки на столе, костяшки побелели.

– Она. Болела. Долго. Ушла тяжело. Может, злится, что я… что я не сумел спасти её? – в его голосе прозвучала нотка сожаления. – Но я ведьмак! Я борюсь с живой нечистью, а не… не с этим!

– Борюсь-борюсь, – протянула Тэмис, вставая и потягиваясь с грацией кошки. – Ладно, старина Дик. Мы тут как раз специалисты по… успокоению беспокойных духов. Особенно моя напарница. – Она кивнула в сторону Лаэля, и в ее глазах (его глазах!) мелькнул знакомый холодный огонек насмешки. – Она с ними поговорит. По душам. А я пока осмотрю место действия, поищу слабые места в твоей защите. Где эпицентр, так сказать? Где твоя дорогая Джейн чаще всего проявляется?

– Здесь… – Дик указал дрожащим пальцем на закопченный потолок. – В доме. Особенно в спальне… нашей бывшей спальне. И… и у колодца, где… – Он не договорил.

– Отлично! – Тэмис хлопнула в ладоши. – Напарница, тебе – спальня. Поговори с духом. Узнай в чем его печаль. А я пока колодец осмотрю. Дик, ты тут посиди, подожди нас. И… – она остановилась у двери, обернувшись, – …не вздумай никуда выходить. Духи любят, когда жертва сама приходит в лапы.

Ее взгляд, брошенный на ведьмака, был внезапно острым, как бритва.

Не дожидаясь ответа, она выскользнула наружу, оставив Лаэля наедине с дрожащим Диком и зловещей тишиной хижины. Запах трав стал вдруг удушающим. Лаэль посмотрел на темный проем, ведущий, видимо, в спальню. Сердце бешено колотилось. Идти туда? Одному? В этом чужом, слабом теле, навстречу тому, что способно вырвать сердце?

Он посмотрел на Дика. Тот сидел, уставившись в стол, его пальцы нервно барабанили по дереву. В его глазах читался не только страх, но и… вина?

– Вы точно справитесь? – прошептал ведьмак, не поднимая глаз.

Лаэль сглотнул комок в горле. Его же голос звучал эхом в ушах: “Поговори с духом. Узнай в чем его печаль.”

Он сделал шаг к темному проему. Платье шуршало о бедра.