Виталий потащил Агни (ни то Агни – Виталия) на улицу. И ни то в баню, ни то ещё куда. Ни то просто порезвиться на воздушкё.

Ара сидел и, как истинный охранник, сторожил диван. Сдавив бутылку пива взамен «ручника». Но эффект был тот же. Пиво, видимо, и вправду уже служило ему тормозной жидкостью, наслаиваясь на усталость. Ведь чем легче у тебя работа, тем сильнее ты от нее устаёшь, изводя себя ожиданием окончания рабочего дня. Ара не так давно вернулся с поля боя, и ребят из «горячих точек» охотно брали тогда в охрану. Так как те, нюхнув понюшку пороха, уже умели постоять за себя. На голове. А если потребуется, то и – за честь мундира! Поставив всех на уши. То есть в любом случае – воспринимали всё вверх-тормашками. И, по праздникам, постоянно ходили на ушах. А, напившись, ставили всех на-уши. Чтобы говорить на равных.

– Роза, ну что с тобой случилось? Зачем ты такая… холодная? Как Антарктида, – вкрадчиво домогался Банан, сев в кресло напротив, чтобы она воспринимала его как равного. И увяз через столик указующим перстом в её пуловере с комичными пингвинами.

– Просто, сегодня не мой день. Но на самом деле я вовсе не такая холодная, как тебе кажется, – сладко улыбнувшись, оправдывалась та.

– Постоянно кажется, не находишь? По-моему, это уже патология.

– Ты даже не представляешь ещё, – усмехнулась Роза самовлюбленно, – какая, на самом деле, я горячая!

И уголки её изящных уст в попытке обольстительно улыбнуться… развратно свисли вниз.

– Роза ходит гордо! Роза ходит мимо! – продолжал свою атаку Банан, истерично подталкивая её к началу уже обещанного ему Представления, попутно осваивая самоходный урок мнемонической эквилибристики. – Холодная, гордая Роза!

И тут, закусив удила, она вдруг наставила на него своё девичье тело. Вероятно скрашивая горечь недавнего поражения, свежим рубцом горящего сквозь белый пуловер на её вечно юном сердце. Повергая в шок пингвинов своим тепловым ударом. И Банан, всё ещё не доверяя глазам, притянул её к себе и ткнулся банановым ртом в её малиновые губы.

Тонкая её шея вздулась, грудь поощрительно выгнулась и прижалась к его.

Сердца их глухо ухали, как перегревшийся движок, где-то далеко-далеко. Здесь же оставались лишь два губастых, зубастых, языкастых, сросшихся, как у сиамских близнецов, лица.

Хотя руки тоже своё дело знали и не сидели, сложа руки.

Ара сидел с не-довольным видом и с собачим пылом вилял ногой под музыку, подкосив вниз свои продолговатые широкополые глазки. Исподволь созерцая, сверкая взглядом, потные подробности чувств.

– Ну, что? – с усилием оторвала от него Роза своё тело. – Теперь ты убедился?

– Да, наверное, – омлетно пробормотал ещё не успевший остыть, так сказать, с пылу с жару потерянный Банан, пытаясь смести в кучку растерянный разум.

– То-то же! – улыбнулась Роза и ушла от захвата его объятий, нырнув в противопоставленное кресло.

– Такие манеры, как у тебя, заставляют… контейнерами поляны, – отшутился он, мучительно усаживая в кресле того слизня, в которого его засунул урок Розы. И случайно задел ногой шеренгу отставленных под стол пустых бутылок, заигравших под столом звонкую соловьиную трель. Празднуя свою отставку!

– Осторожней! – подправил его Ара на путь истинный с дежурной долей ответственности.

– Просто, у меня от таких Представлений иногда аж дух захватывает, – откровенно признался ему Банан. – А у тебя?

Но Ара неподвижно сидел уже, жестко переплетя полупустую бутылку холодными твёрдыми пальцами под вид лозовой оплётки. И затвердевшие от тягучих думок агатовые глаза его под чернявыми дугами бровей, казалось, стали ещё черней и огромней.