И на самом деле не важно кто ты в сказке – герой ли, чудище ли; та, кто испепеляет взглядом, та что обращает в камень. Ты это камень под ногами и топор в спине. Ты это ты.

Или вот тебе другая история.

На берегу большой реки жила мадьярка. И родилась у неё дочь. И было у той мадьярки всего вдоволь, только люди были в диковинку. Девочка росла с той же скоростью, с которой мадьярка старела. Уже на шее луноликой зазвенело манисто, в косы вплели ленты. Мать вышивала ей серебром рубахи и юбки. Когда-никогда, через реку переправлялись женщины, чтоб просить совета у старой мадьярки. Кто за сына, кто за мужа, кто за себя. Просили деяний у старой мадьярки, кто на слёзы, а кто и на радость. И все до одною любовались дочерью её. Вот однажды пришло время умирать басорканке. Подозвала она дочь свою и говорит:

– Ты, конечно, сделаешь по своему, так тому и быть. Но когда подумаешь, что у тебя ничего не осталось – возвращайся домой. Мыслями и возвращайся.

Ты, конечно, сделаешь по своему, так тому и быть. Но когда почувствуешь, что у тебя ничего не осталось – возвращайся домой. Сердцем возвращайся.

Ты, конечно, сделаешь по своему. Но когда у тебя ничего не останется, возвращайся домой. Пусть тело твоё вернётся домой. А дом твой будет там, где мысли твои и сердце. Возвращайся до тех пор, пока не соберёшь все вместе. Как соберёшь – станешь неуязвимой.

Мальчик со мной говорить любит. А я часто глухая и слепая. Часто такая вся драматичная, такая вся в себе, такая не здесь. А он мудрый воин, он просто говорит. Даже если я прошу молчать, он всё равно говорит. Ну и вот как-то лежу, болею. Вся такая вещь в себе. Вся такая Тургеньевская, Муратовская. Чёлку обрезала. Глазными яблоками под веками вращаю. Тревожный ум – беда для тела. А мальчик строит из лего дом очередной, и невзначай так, типа себе под нос, говорит:

Вот чтоб было проще понимать – надо представить, что любовь это девочка, а смерть это мальчик. И они вечны. Девочка никогда никуда не уходит. И мальчик тоже. И когда кажется, что любовь закончилась это не так. Это просто кто-то больше устал и очень сердится, потому что обижен, и чтобы человек это понял – приходит мальчик.

придумать и рассказать мне сказку. Но такую, чтоб правильную, а не из одного предложения типа: «Жили-были-умерли-конец», а то такое он тоже может. Ну и, в общем, ходил-ходил, думал, приходит рассказывать:

Когда-то давным-давно был бог великой воды. И была у него жена. Красивая, но ничего она не делала. Вот вообще ничего. Иногда даже мешала. Разозлился однажды бог, и превратил её в маяк. Потому маяки красивые, всегда работают, и океан их не трогает.

Я считаю – это лучшее, что я слышала про маяки.

змеи, картошка, тёртый сыр и заблудшая сестра. Я сидела в кинотеатре и смотрела фильм про детей и взрослых. Смеялась, и говорила, что страшнее змеи может быть только младенец до года. Женщина с ребёнком на руках обернулась и зашипела: «ну спасибо!». Кто-то дернул за плечо, сказал – «ты горишь», я отшутилась, не до того. Мне сейчас выходить на улицу, там лето. Зеленые листья свисают над асфальтом, разбрасывают фиолетовую тень. Сыну три года, у него длинные волосы и он смешно ходит. Мне 23. Я легка, как пёрышко. Меня к земле тянет только детский велосипед.

Сестра говорит: «я хочу есть. Только не у папы, там не вкусно, там как-то так готовят, чтоб больше никто не попросил». Я жарю ей картошку, от плиты жар, на шее у меня маисовый полоз, солнце светит через окно. Думаю, что вот у моего папы всегда вкусно готовили. Меня снова дёргают за плечо, сестра подносит чашку, говорит – пей. Я всматриваюсь в чашку, в черноту, и слышу, как шумит море, закрываю глаза. Открываю глаза, в комнате полумрак, я знаю, что за окном падает снег. Муж протягивает градусник и повторяет «У тебя жар».