Жезл мой дрогнул, руны новые на нём появились, а клубок в подол прыгнул. Серко рядом сел, язык высунул и говорит:

– Ну что, Странница, море теперь поёт, как лес мой! А дева-то луной стала, вот чудо!

– Идём, Серко, – говорю, – ещё пути много впереди.

Тут и Феникс прилетел, крылья горят небесным факелом, и говорит:

– Ну что, Странница, Очаг у тебя, а нить новая ждёт – ступай к лесу, где птицы не поют!

С крыла его нить слетела, светлая, как утренняя заря, и указала на лес далёкий. Так пошла я дальше с Серко, путь мой – сказок полон, а что впереди – вскоре нам явится!

Сказки Феникса: Сказка о Лесе, Где Птицы Не Поют

Долго ли, мало ли, да иду я по тропам загадочным, через долы необъятные, клубок в руках держу, жезл впереди сияет, а нить светлая дорогу указывает, будто звёздный след в ночи. Серко рядом бежит, ушки торчком, носом воздух ловит, то ли траву чует, то ли опасность. Прошли мы поля широкие, где травы под ветром шепчутся, будто старухи на завалинке, и горы высокие, где камни древние легенды сказывают, если к ним прижаться ухом. А потом лес показался – тёмный, как ночь без луны, густой, будто кто-то плетнём его опутал. Тишина в нём такая, что страшно становится. Ни одной птичьей трели, ни шороха листвы, только тени меж деревьев скользят, словно живые, да шёпот странный слышен – то ли плач, то ли зов. Деревья стоят высокие, ветви их переплелись, как паутина, корни вылезли из земли, будто пальцы старца, что что-то ищут, а воздух тяжёлый, пахнет мхом и старой тайной.

– Ох, Странница, – говорит Серко, шерсть на загривке дыбом, – не по нраву мне этот лес! Птиц нет, а дух лесной во мне дрожит, будто холодом обдало!

– Не бойся, Серко, – отвечаю, сама чувствуя, как сердце колотится, – мы с тобой не раз такое проходили. Разберёмся, что к чему, как всегда.

Только я шаг ступила, как из-за старого дуба старичок выскочил – маленький, сгорбленный, борода у него мохнатая, как лишайник на камне, а глаза жёлтые, будто у совы в полнолуние. В руках посох кривой, из ветки выгнутой, а на плече ворон сидит, глазом косит, клювом щёлкает, будто нас меряет. Одежда на нём из листвы да мха, а сапоги – из коры, скрипят при каждом шаге, будто лес сам дышит.

– Я Лесной Хранитель, – говорит он голосом скрипучим, будто ветки в бурю трутся. – Зачем в мой лес пришла, да ещё с волчонком? Не любишь ты, видно, покоя, вечно в чужие дела лезешь!

– Феникс меня прислал, – отвечаю, жезл крепче сжимая, – нить к лесу привела, где птицы не поют. Очаг несу теням, да свет ищу, чтобы порядок вернуть!

– Птицы не поют, – вздыхает Хранитель, бороду гладя, – потому как Тёмный Певец их голоса украл, во тьме спрятал. Одинок он, злобен, да и сам страдает. Верни голоса, а я тебе путь открою! Отгадай загадку, не то в темноту уведу, там не выберешься, век будешь блуждать!

– Задавай, – говорю, а Серко рядом рычит, хвост поджал, шерсть топорщится, будто щётка.

– Что молчит, да всё знает? – спрашивает Хранитель, ворон его кивает, крыльями хлопает, будто одобряет.

Я призадумалась, глядя на лес, где тишина давит, как камень на груди, и я поняла. "Тишина!" – отвечаю. Хранитель ухмыльнулся, бороду почесал и говорит:

– Верно! Тишина в моём лесу правит, но голоса вернуть надо. Найди три волшебных слова, что Тёмного Певца успокоят: слово Смелости, слово Света и слово Милосердия. Скажи их ему, и лес оживёт. Да смотри, стражи ждут, не зевай!

Лесной Хранитель посохом стукнул о землю, и тропа открылась – узкая, мохом поросшая, будто зелёный ковёр расстелили. Вокруг деревья гудят, ветви дрожат, а светлячки в воздухе пляшут, как огоньки на празднике. Пошли мы с Серко по тропе, а он всё оглядывается, ушки прижал, носом воздух тянет.