– Странный лес, – шепчет, – пахнет тьмой да старыми тайнами, будто древние сундуки открыли!

– Не бойся, Серко, – отвечаю, – мы с тобой не раз из бед выходили. Всё разгадаем, как всегда.

Идём мы, а навстречу дерево высоченное – ствол чёрный, как уголь, листья серые, будто пеплом присыпаны, а ветви торчат, как когти. Стоит оно неподвижно, но голос у него низкий, как ветер в овраге.

– Я Древо Молчания, – гудит оно, ветвями шевеля. – Слово Смелости ищешь? Зачем оно тебе?

– Феникс меня послал, – говорю, – голоса птиц вернуть, да свет нести!

– Тогда перелезь через меня, – говорит Древо, – ветви мои колючие, шипы острые, не всякий осилит! Если упадёшь, под корни утяну!

Я жезл в землю воткнула, глубоко вдохнула и полезла. Ветки цепляются, шипы рвут одежду, царапают руки, одна даже щёку задела – боль резанула, но я стиснула зубы. Серко снизу гавкает, подпрыгивает, хвостом виляет:

– Давай, Странница, ты сильная! Не падай, я тут слежу!

Добралась до верхушки, сердце колотится, как барабан, вниз посмотрела, высоко-то как, передохнула, и спустилась, вся в царапинах, но с улыбкой. Древо зашумело, ветви оземь ударило, будто поклонилось:

– Смелая ты, Странница! Слово Смелости твоё – "Отвага". Бери его, да дальше иди, остерегайся Тени-Хваталки!

Идём мы, а Серко на дерево косится, хвостом виляет.

– Храбро лезла, Странница, – говорит, – прям лесной дух во мне гордится, будто я сам лез!

– Спасибо, Серко, – отвечаю, смеясь, – "Отвага" теперь с нами. Но впереди ещё испытания.

Вдруг из тени лапа чёрная вылезла – длинная, когтистая, пальцы шевелятся, будто живая паутина. Глаза в темноте горят, как угли в печи, а голос шипит, будто змея.

– Я Тень-Хваталка! – говорит она. – Слово Света ищешь? Спаси Светлячка, что я держу, не то в тьму утащу, там света не сыщешь!

Смотрю, а в лапах у Тени Светлячок – маленький, крылья золотые, дрожит, светит тускло, будто свеча на ветру.

– Я Светлячок Лесной, – пищит он. – Тень меня поймала, свет мой гасит, сил нет! Спаси меня, Странница, прошу!

Я жезлом махнула, искры полетели, яркие, как звёзды, Тень зашипела, когти разжала, лапой снова хвать! Серко прыгнул, в лапу зубами вцепился, рычит, шерсть дыбом, а я жезлом светом полоснула – Тень взвыла, будто раненый зверь, и в темноту сбежала. Светлячок крыльями затрепетал, засветился ярче, будто солнце в лесу взошло, и вокруг меня закружился.

– Спасибо, Странница, – пищит он, – теперь тени меня не тронут! Слово Света твоё – "Пронзающий". Бери его, да дальше иди, Тёмный Певец ждёт!

Идём мы дальше, "Отвага" и "Пронзающий" в сердце держу, а лес всё гуще, тени меж деревьями шепчут громче, будто тайну делятся. Серко принюхивается, ушки вертит, а я думаю: что за Певец такой, что голоса крадёт? Вдруг поляна открылась, и на ней Тёмный Певец стоит – высокий, худой, плащ из теней колышется, будто дым, а глаза пустые, как ночь без звёзд. Лицо его бледное, морщины глубокие, а голос, когда заговорил, в душу холодом впивается.

– Я Тёмный Певец, – говорит он, – голоса птиц во тьме спрятал! Дай мне покой, не то и тебя туда уведу, там вечность молчать будешь!

Я жезл подняла, светом его осветила, а он запел – голос низкий, тоскливый, тьма вокруг сгустилась, ветви дрожат, будто боятся. Серко зарычал, шерсть топорщится, но я руку подняла:

– Постой, Серко! Певец, не враг ты нам, а страдалец. Что тебя мучает?

Тёмный Певец замер, песня оборвалась, он опустил голову. Голос его дрогнул, будто слёзы сдерживает:

– Одинок я, Странница. Много веков назад был певцом лесным, пел с птицами, пока зависть людей не прокляла меня. Голос мой пропал, тишина меня грызёт, и я украл их песни, чтобы не молчать в вечности. Но душа моя тоскует, и нет мне спасения. Помоги, если можешь!