– Что удалось выяснить? – сдвинув брови, осведомился Владимир.

– Узнали, что они вечером заходили в кабак во время обхода. Чтобы согреться и выпить немного. Ночь-то холодная! И там, в этом кабаке, повздорили с местными мужиками.

Никита многозначительно посмотрел на княжича.

– Это ещё ни о чём не говорит, – спокойно ответил тот на молчаливый вопрос военачальника. – Возможно, они сами были зачинщиками ссоры.

Однако, несмотря на ровный тон, лицо его заметно изменилось – потемнело, стало жёстче.

– Согласно тому, что нам рассказали, как раз наоборот, – продолжил румяный сотник. – Мы поддерживаем строгий порядок среди стражи. Запрещено каким-либо образом задевать местных. Пьяные мужики сами начали оскорблять дружинников, говоря непотребства про тебя, княжич. Наши лишь ответили им.

– Какие непотребства? – нахмурившись, уточнил Владимир.

– Ну… – замялся сотник. – Точно я не знаю…

– Говори! – повысил голос Никита.

– Что-то вроде того, что не княжич ты, а разбойник, – выдохнув, ответил тот. – И что скоро из Радограда придёт настоящий князь, погонит нас всех, как собак, а посадника вызволит из темницы и снова городом править поставит. Если честно – ничего нового. Такие разговоры давно по кабакам ходят.

Никита снова встретился взглядом с Владимиром.

– И что было дальше?

– А дальше, выпив медовухи, наши покинули трактир. Собирались продолжить обход, но их подкараулили и убили в подворотне. Вокруг много следов. Нападавших было не меньше десятка. Забили голыми руками. Жестоко, с остервенением. От лиц ничего не осталось. Зубов нет, глаза повытекали. Если бы не я лично их в дозор отправлял – ни в жизнь не узнал бы кто это!

В зале повисла звенящая тишина. Никто не решался заговорить. Наконец Никита нарушил молчание.

– Видишь, княжич, всё, как я и говорил. Нельзя тянуть, беда на пороге! Потеряем Змежд – останемся ни с чем!

– Нет, это просто пьяный спор, – покачав головой, возразил тот. – Да, народ напряжён, им приходится нелегко. Но делать выводы рано.

Он до последнего отказывался признавать правоту главы городской стражи.

– Рано? Гляди только чтобы не стало поздно, – мрачно предупредил тот.

– Командующий, у меня не всё, – неожиданно встрял в разговор сотник.

Владимир поднял на него глаза.

– Что ещё? – предчувствуя, что услышит что-то неприятное, спросил он.

– С дозорных сняли оружие. Где оно – неизвестно, всё обыскали, но так и не нашли. И если княжич хочет знать моё мнение – секиры забрали не просто так. Оружие никогда не пылится без дела – рано или поздно оно заговорит, и слова эти редко бывают добрыми. Это уже не первый такой случай. На прошлой неделе дружинника разоружили, когда он пьяный уснул в кабаке. Хвала Владыке, хоть не убили, но меч пропал. Зреет вооружённый бунт. Пожар может вспыхнуть в любую минуту. Нам придётся тушить его кровью.

– Владимир Кровавый! – задумчиво произнёс тысячник. – С таким прозвищем тебе будет непросто бороться с Роговолдом за любовь народа Радонии.

Княжич, охваченный волнением, отвернулся. Приложив пальцы к губам, он застыл. Внутри него шла напряженная борьба. Некоторое время в помещении не было слышно ничего, кроме треска поленьев в очаге и воя ледяного ветра, доносящегося из-за окна.

Наконец, восстановив самообладание, Владимир повернулся к Никите. Его лицо было белым, как снег.

– Я принимаю твой совет, – медленно, будто слова застревали в горле, обратился он к тысячнику. – Подготовь всё. И собери Думу с езистом, нам не помешает единство в столь сложном вопросе.

Кивнув, глава стражи вышел из зала. Сотник, поклонившись княжичу, последовал за ним.