Тысячники внимательно слушали распоряжения, кивая в ответ. Вскоре процессия подъехала к детинцу.

– Кто это там? – спросил командующий, заметив впереди, у ворот внутренней крепости, богато одетых людей.

– Это знать, – усмехнулся Илья. – Вышли поприветствовать тебя.

– Ну-ну.

Приблизившись, княжич остановился, за ним замерли и остальные. Переглянувшись, бояре молча выстроились перед Владимиром с подчеркнуто широкими улыбками на бородатых лицах.

Езист Змежда, облачённый в белоснежные праздничные одежды, вышел вперёд, держа в руках богато украшенный серебром и самоцветами том – священный Зикрелат.

Один из бояр – высокий, кучерявый и чрезвычайно худой, одетый в расшитый серебром кафтан, – сделал шаг вперёд. В руках он держал знамя Змежда – жёлтое полотнище с вышитыми на нём чёрными нитями двумя реками, сливающимися в одну.

Поклонившись, он громко произнёс:

– Княжич! Моё имя – Степан Никифорович Лихолицын. Мы все, – он обвёл руками замерших рядом бояр, – представляем городскую Думу Змежда. Позволь засвидетельствовать наше почтение и поклясться в верности!

Владимир с достоинством кивнул.

– Пусть светлый княжич знает, что все мы, – он нарочно говорил громко, чтобы никто не пропустил ни слова, – выступали за то, чтобы открыть тебе ворота и, согласно законам княжества, признать твою власть над нами!

Бояре согласно закивали.

– Однако посадник задумал измену. Будь уверен, если бы ты своим великим искусством не вошёл в город сегодня, уже завтра мы, презрев волю собаки-посадника, сами распахнули бы перед вами ворота! Посему надеемся на твою милость и преподносим знамя города в знак покорности!

С этими словами Степан Никифорович разогнулся и, с надеждой глядя на Владимира, протянул ему аккуратно сложенное полотнище. Княжич кивнул Никите, и тот, подъехав, принял символ города. Боярин, слегка растерявшись, улыбнулся и отошёл в сторону, встав в ряд с остальными.

Святослав с тревогой посмотрел на командующего. Слова, сказанные боярином об отце, испугали его – не разозлился ли княжич? Однако тот, поймав взгляд мальчика, лишь слегка поднял брови, показывая, насколько удивило его услышанное.

– Вам не о чем беспокоиться, уважаемые жители города, – громко произнёс Владимир.

Он хотел, чтобы его услышала не только знать, но и простые горожане, столпившиеся вдоль улицы.

– Жизнь в Змежде пойдёт тем же чередом, что и раньше! Клянусь Зарогом, я не буду чинить насилия. Как истинный наследник Речного престола, я хочу лишь одного – чтобы мои подданные жили в мире и спокойствии! Возвращайтесь к своим делам! Бояться нечего, вам я не враг!

Тронув поводья, он продолжил движение, войдя в ворота детинца. Процессия последовала за ним.

***

– Горожане ропщут, княжич. Тысячи дружинников и лошадей, прибывших посреди зимы, объедают их. Наше нахождение здесь становится непосильным бременем для города. Чтобы прокормить войско, приходится изымать излишки провизии у жителей Змежда. Я бы даже сказал – отбирать силой. Они недовольны. Распространяются слухи, звучат разные речи.

В зале Семи огней, месте, где ещё недавно заседала городская Дума Змежда, находились двое: Владимир, сидевший во главе стола на месте посадника, и Никита, ведавший городской стражей. Сам зал практически не изменился. Лишь огромное бирюзовое знамя теперь украшало стену за спиной княжича.

– Прошла всего неделя, а уже слухи? Что именно говорят? – прищурился Владимир.

Его слова прозвучали как укор. Никита виновато опустил глаза, поглядев на покрытый ковром пол.

– Ну, не тяни, выкладывай! – нетерпеливо поторопил княжич.

– По городу расходятся слова посадника, – вздохнув, произнёс глава стражи.