– Гордость. Вера. Верность, – прошептал он, ощущая, как каждое слово находит отклик в его сердце.

Вырезанные по велению старшего брата, они служили ему наставлением.

– Властью, данной мне, я приговариваю этих троих разбойников, а в их лице – всех, кто творит беззаконие на нашей земле, к смерти!

Стража схватила первого пленника, протащила его несколько шагов и поставила перед командующим, лицом к дружине. Тот, оглядываясь с испугом, затрясся всем телом.

– Развязать ему руки! – коротко скомандовал Владимир.

– Но, командующий… – попытался возразить один из дружинников.

– Потомок Изяслава не опустится до того, чтобы казнить связанного, – отрезал княжич. – Развязать!

Мгновение стражник колебался, но затем послушно перерезал верёвки.

– Хочешь ли ты что-то сказать перед смертью? – холодно осведомился Владимир.

– Я всего лишь хотел есть! – истошно завопил пленник, брызжа слюной из почти беззубого рта. – У нас не было еды! Не было выбора!

Владимир не стал дослушивать.

Клинок сверкнул, описал дугу и встретился с шеей приговорённого. Голова, отсечённая от туловища, с глухим стуком упала на припорошенную снегом землю. Святослав, стоявший позади, содрогнулся, глядя, как алая кровь хлынула к ногам княжича.

– Следующий!

Стражники подхватили второго пленника. Тот отчаянно извивался, пронзительно визжал, но их хватка была железной. Его грубо поставили на то же место, предварительно оттащив в сторону безжизненное тело товарища, чья кровь ещё не успела впитаться в мёрзлую почву.

Не в силах справиться с ужасом, преступник издал душераздирающий вопль. В отчаянии он рухнул на бок, пытаясь затруднить для Владимира удар.

– Хочешь ли ты что-то сказать перед смертью? – повторил тот же вопрос княжич, с отвращением глядя на извивающегося у его ног мужчину.

Тот не ответил. Страх лишил его дара речи.

Владимир коротко кивнул. Дружинники подоспели и, несмотря на отчаянное сопротивление, подняли приговорённого, заставив его встать на колени.

– Моё… Моё имя Фёдор, – вдруг донеслось до княжича еле слышное лепетание сквозь слёзы. – Запомните меня. Я г-гончар…

– Жаль, что ты им не остался, – бесстрастно заметил командующий. – Прими тебя Владыка, Фёдор. Надеюсь, ты найдёшь, что ответить на его вопросы.

Свист рассекающего воздух меча пронзил тишину, и тело бывшего гончара, тяжёлое, словно мешок с зерном, рухнуло к ногам вынесшего приговор. От потока горячей крови, пролившейся на мёрзлую почву, в воздух поднялось облако пара.

Стражники деловито оттащили мёртвого за ноги, оставляя на земле тёмный влажный след.

Дружина, погружённая в мрачное, вязкое молчание, наблюдала за тем, как командующий вершит правосудие.

В одно мгновение последний разбойник оказался на коленях перед Владимиром.

Он, черноволосый и черноглазый, вёл себя иначе. Не плакал и не рыдал. Сам сделал несколько шагов вперёд, стражникам не пришлось его тащить. Спокойно встав на колени прямо в алую лужицу, он с лёгкой полуулыбкой посмотрел на палача снизу вверх, словно совершенно не боялся удара.

Приговорённому развязали руки.

– Есть ли тебе что сказать перед смертью?

– Да, мне есть что сказать, – ответил тот, улыбаясь. – Я хочу перед твоим лицом, о княжич, попросить прощения у всех добрых людей, вынужденных мерзнуть тут, на ветру, по моей вине! Я знаю, как это неприятно! Надеюсь, Зарог узрит ваши мучения и воздаст каждому за его терпение!

Святослав, стоявший позади, насторожился.

"Извиняется перед княжичем, который вот-вот отсечёт ему голову?" – с удивлением подумал он.

– Ваша доблесть и вера – это то, что нужно этим землям! То, чего ждут люди! – громко продолжал разбойник.