Затем, взяв у подошедшего екзерика факел, поднёс его к огню.

– Да примет тебя Владыка! – прогремел посадник. – Да найдётся у тебя ответ на каждый его вопрос!

Его голос разнёсся над Радонью. Подойдя к челну, мужчина взмахнул рукой и бросил зажжённый факел на поленья. В ту же секунду лодка вспыхнула жарким, ало-оранжевым огнём.

Подоспевшие ильдеры оттолкнули судно от пятака и, влекомое течением, оно медленно поплыло вниз по реке. Яркое пламя озарило Радонь, красиво отражаясь от поверхности воды и окрашивая в красный цвет лица замерших в молчании наблюдателей.

Люди с облегчением вдохнули чистый, лишённый смрада воздух.

Ильд свершился.

***

На Радоград опустилась ночь.

Ежась от пронизывающего ветра, княжич Дмитрий стоял на стене детинца. Юноша прищурился, всматриваясь в темноту, пытаясь не потерять из виду угасающий огонёк – челн, на котором покидал этот мир его отец. Но пламя, слабевшее с каждой минутой, постепенно угасало.

Наконец, Радонская ночь поглотила его.

Ни единого чувства не отразилось на лице княжича. Молча, в полной тишине, он отвернулся, собираясь спуститься с крепостных укреплений.

Но вдруг замер. Что-то привлекло его внимание.

Подняв глаза, он внимательно поглядел на металлические маковки башен детинца. Вокруг них разливалось бледное зелёное сияние.

Что-то екнуло в груди Дмитрия. Он метнулся к внешнему краю стены и поглядел на окутанный ночной тьмой далёкий берег Радони.

Сердце мальчика замерло.

С востока, по Степному тракту к Радограду текла огненная река. Тысячи факелов, которые несли тысячи воинов.

Огромное войско приближалось к столице.

Сглотнув, юноша поспешил обратно в палаты.

До самого утра Радоград был охвачен необыкновенным волнением. Весть о том, что к городу подошла большая дружина, распространилась среди жителей, как лесной пожар в жарком липене. В ту морозную ночь никто не сомкнул глаз, пытаясь понять, кто именно прибыл к столице и с какой целью.

Стража наблюдала со стен, как река огней, достигнув Радони, разливалась по её восточному берегу. Войско раскинулось лагерем – огромным, простиравшимся на север и юг, насколько хватало глаз.

Хотя представить, что кто-то осмелится взять Радоград с помощью силы было невозможно, дозорные нервничали. Боялись не штурма – все знали, что стены столицы неприступны, – больше тревожила неизвестность. С такого расстояния невозможно было разглядеть знамёна даже днём, не говоря уже о ночной тьме.

Ясно было одно: рать чужая.

Под началом княжича Олега, а затем его брата Владимира, было гораздо меньше людей.

Ростислав распорядился усилить охрану стен и запретил опускать подъёмные платформы. Основная сила Радограда – столичная стража – находилась под его началом, и её голова был не на шутку встревожен. Однако, когда он прискакал в посадный терем, чтобы доложить Тимофею Игоревичу о случившемся ночью, тот встретил его с поразительным спокойствием.

С загадочной улыбкой Первый наместник сообщил, что беспокоиться не о чем и нужно просто ждать. Глава стражи был удивлён таким поведением, но, повинуясь воле начальника, удвоил количество людей у Бирюзовых ворот и больше ничего не предпринял.

Посадник оказался прав. Утром ситуация прояснилась.

Едва солнце поднялось над студёными, готовыми покрыться льдом водами Радони, от восточного берега реки отошёл челн. Стража тут же доложила об этом Ростиславу, который до рассвета, вместо сна, проверял посты и находился неподалёку.

Прибыв к Бирюзовым воротам, он распорядился не обстреливать лодку. Было очевидно, что одна посудина не представляла никакой опасности. Скорее всего, на ней в город направлялось посольство.