– Князь будет ожидать! – бросил ему в спину Роман. – Советую не затягивать с ответом!

Не произнеся ни слова, голова радоградской стражи скрылся в проёме между приоткрывшихся створок. Бирюзовые ворота с грохотом захлопнулись за его спиной.

***

– Погодите. Верно ли я понял, что Олега нет в живых? – подытожил Залуцкий. – И ждать его не стоит?

Тимофей Игоревич кивнул.

– Да, Иван Антонович. Вот, – посадник указал на стоявшего за его спиной, у княжеской двери, Ростислава, – он передал слова посла. Вы все их слышали. Если нужно, голова стражи всё повторит ещё раз.

Сидящие за думским столом бояре переглянулись. Новость о смерти наследника погрузила их в оцепенение. Некоторое время никто не решался произнести ни звука.

– Княжич убит? – наконец заговорил Трогунов. – Нам следует ответить! Нужно вызвать войско с северных границ! Что мы за государство такое, коли не дадим сдачи?!

Голос его креп, набирая силу. Речь свою он закончил звонким шлепком ладони по столешнице.

Шлёнов поглядел на голову Зодчего наместа полным презрения взором.

– Вот гляжу я на тебя, Борис Ярофеевич, и понять не могу – в уме ли ты? Как скажешь что, так все мы, – Афанасий Иванович обвёл ладонью зал, – диву даёмся! Ты на кого напасть собрался? На Степь? Выйди, коль ума хватило такое сказать, да по Великому тракту проедь, погляди, что с сёлами да деревнями стало! В Слевск заедь… точнее, в место, где он стоял!

– Да я… – Трогунов растерялся.

– Молчал бы ты лучше, – грубо перебил его Стегловитый. – Коль сказать нечего.

В зале снова стало тихо.

Багряный свет заката струился сквозь высокие, узкие окна, окрашивая всё внутри в оранжево-красные оттенки.

– И всё же давайте разберёмся, – вновь раздался спокойный голос Залуцкого. – Хан, по какой-то причине, видимо, из-за нанесённого оскорбления, казнил старшего сына Юрия. Это ясно. Но почему он отдал ярлык Роговолду?

– Этого я не знаю, – пожал плечами Ростислав, единственный из находящихся в помещении, кто не сидел, а стоял. – Посол не сказал.

– Да какая разница? – раздражённо проговорил Тимофей. – Видно, надоело Угулдаю, что наш князь третий год не может собрать дань как положено. А может, ещё что! Нам о том уже не узнать! Дал Роговолду дозволение – и дело с концом.

– Дал, это ясно, – невозмутимо продолжил Залуцкий. – И на этом основании Роговолд требует Речной престол? Но ведь это противоречит нашим законам! У Юрия остались сыновья. Наследник должен быть выбран из них.

Тимофей хмыкнул.

– Не забыл ли ты, свет Иван Антонович, что у нас последние три десятка лет закон – ханская воля? Коли Угулдай повелел так, нам остаётся только подчиниться.

Обсуждение длилось уже не один час, и Первый наместник начал уставать. Утром, как только Ростислав передал ему слова Романа, тут же была созвана Дума. Сам Тимофей прибыл в зал первым в сопровождении головы стражи и нескольких воинов.

Войдя через княжескую дверь, он встречал прибывающих бояр, каждому поочерёдно рассказывая о произошедшем на Бирюзовом пятаке. Зимний день короток, и небо, как и лицо столичного главы, начинало чернеть.

– Послушайте, надоело переливать из пустого в порожнее! – нетерпеливо продолжил он. – У нас выбор только один – открыть ворота. Откажемся выполнить волю хана – прогневаем его. Тогда всем нам несдобровать. Нового нашествия Радония не переживёт! А Роговолд обещал ничего не менять, все останутся при своих местах.

Тимофей достал из кармана свёрнутую бумагу.

– Вот грамота. В ней приказ городской страже открыть ворота каменецкому войску. Раз на прошлом совете мы решили, что вся власть теперь у Думы, значит, подписать его должны все мы!