– Бросьте, – отмахнулся парень, – Мария – это слишком длинно. А то, как тебя зовёт твой Ромео, вгоняет в тоску.

– Роб всем всегда придумывает прозвища, – объяснила Лу, увидев моё непонимание. – Моё полное имя – Луиза, вообще-то… Но Лулу мне нравится больше, спасибо, Роб.

Он подмигнул ей и поклонился.

– Почему Ромео? Я крайне недоволен! – возмутился Айвен.

– И всё же, почему Шрам? – продолжала я.

Парень рассмеялся, заставив меня улыбнуться в ответ.

– Любимый злодей детства.

– Ложь и провокация! – воскликнул Роб. – Не было бы у него чёлки, ты бы увидела шрам у него на лбу. «Гарри Поттер» ему не подходило, поэтому мы упросили. Всё очень прозаично.

– И никто не знает, как его зовут на самом деле. Только Роб в курсе, – пожаловалась Лулу.

– Правда-правда, никакой лжи, – кивнул Шрам.

Остаток вечера мы провели за игрой в Монополию, разбившись на три команды – нам всё-таки удалось заставить Кэт присоединиться для ровного счёта. Роб и Лу выигрывали три раза подряд, но в четвёртый мы с Айвом сами не поняли, как обскочили их. Хотя, что-то мне подсказывало, что, совещаясь, эта парочка решила нам поддаться. Ничего не скажешь, хороший ход. Но Роберт мне не нравился, как ни крути. Я гадала, может ли он оказаться племянником Дерека. Может ли Шрам? У них ведь не обязательно должна быть одна фамилия?

– Команда Кроуфорд-Лидс снова вырывается вперёд! – комментировал великий стратег.

– Стоп! – голос Лулу походил на писк, который, впрочем, вовсе не резал слух. – Я только что поняла… Вы ведь брат и сестра, но почему фамилии разные?

Мы с Айвом переглянулись.

– Мы не очень-то похожи… – неуверенно начала я.

– Мы думаем, отцы у нас разные, – подхватил брат. – У нас в приюте не принято разглашать, как мы туда попали…

– То есть, вы не знаете, что случилось с вашими родителями? – удивилась Лулу.

Мы и вправду этого не знали. Известно было лишь то, что я осталась сиротой в четыре месяца, Айвену было полтора года. В приюте было правило – если ты не помнишь родителей, то тебе не расскажут о них. Сколько бы мы ни пытались выяснить, всё напрасно. Может быть, они погибли, может, лишились родительских прав или ещё что-то… Воспитатели не считали нужным ставить нас в известность.

– А ты, Кэт? – поинтересовался Айв.

– Мать сплавила меня тётке, а когда та умерла, сдала в приют. Ей шестнадцать было, как мне сейчас. Аборт не успела сделать, – усмехнулась девочка. Её лицо практически не выражало эмоций, но голос выдавал обиду.

– Ладно, давайте не будем о грустном, – Лу хлопнула в ладоши, прогоняя дурное настроение. – Лучше доиграем.

Ночью, когда мальчики отказались уходить в «холодную комнату, где нет девочек и любви», Шрам включил фильм. Сейчас я даже не помню, что мы тогда смотрели, да это и неважно. Проснувшись на полу в дружной куче, не понимая, где чьи конечности, я впервые в жизни почувствовала себя частью чего-то большего.

***

В Каллидиус мы с Айвом приехали двадцать восьмого июня. Четвёртого июля я впервые отметила день рождения без Лоры.

Лу, запрыгнув на мою кровать, разбудила меня радостными воплями и объятьями. Кэт мило улыбнулась и поздравила куда более сдержано. Меня отпустили привести себя в порядок, помогли накрасить глаза, ведь: «это твой день рождения, Мария, ты должна быть самой красивой!», нарядили в платье Лулу, которое из-за разницы в росте оказалось чуть коротковато, и одобрительно оглядели с ног до головы. Где-то через полчаса явился Роберт с букетом цветов и торжественным приглашением на завтрак.

В столовой на меня посыпались поздравления от малознакомых или не знакомых вообще людей, которых ребята ввели в курс дела. Там же я принимала тёплые слова от Шрама и брата.