Синий Бык, Красный Дракон Наталья Шестакова

Синий Бык и Красный Дракон медленно брели по Саду Зверей.

– Нам просто необходимо серьёзно поговорить, – увещевал быка дракон. – Накопилось слишком много проблем, требующих безотлагательного решения. Все они подлежат доскональному первоначальному обсуждению. Но нужно, чтобы при этом нам никто не мешал. Придётся преодолеть небольшой путь до вон той рощи. Не будем торопиться, у меня не хватает правой задней ноги, так что я слегка прихрамываю.

Бык молчал. Он медленно перебирал ногами, опустив голову, то ли глубоко задумавшись, то ли наоборот, не думая ни о чём. Дракон, подскакивая на одной задней лапе, продолжал:

– Пока ещё можно отыскать уголок сада, пригодный для спокойной беседы, хотя сад и заселяется с бешеной скоростью. Кроме того, стали появляться уроды. Так, недавно у моих лап шмыгнула в кусты тысяченогая мышь. Хотя, возможно, как раз мне не стоит заострять на этом внимание…

Бык шёл, не поднимая головы. Половина его синей морды скрывалась в шелестящих сизоватых травах. Изредка он щипал понравившийся стебелёк и медленно жевал его.

Наконец они добрались до рощи, уже освещаемой тёплым закатом. Красный дракон взлетел на кипарис и повис, вцепившись лапами в ствол. В закатных лучах чешуя его горела огнём. Бык стоял в траве поодаль.

– Дело-то безотлагательное, – начал дракон, – ведь мы все неправильно живём! Причём как начали с самого начала, так и тянется вся эта канитель…

Бык в задумчивости скреб землю копытом. Дракон продолжал:

– Началось с Аристотеля. Конечно, и до него были сократовские логические принципы и платоновское деление понятий, но аристотелевское учение о научном доказательстве – вот что испортило всем нам жизнь! Все научные положения выводятся в виде цепочки последовательных умозаключений, и сама цепочка при этом считается доказательством! Таким образом, порок, закравшийся изначально, уже никуда не денется! А само зерно порока кроется в том, что, предположив «А», мы противопоставили ему «не-А», как ложное, и более мы не в состоянии измыслить ничего. Быть или не быть, черное или белое… Мы сами ограничили своё познание Вселенной одной плоскостью. Даже обозначив Божество Альфой, мы подыскали ему антагониста. Мы и себя самих отгородили от так называемого «внешнего мира», вычленив своё сознание из «А». «Я» и «внешний мир». Что может быть глупее. «Я познаю внешний мир». Никогда не познать его подобным образом! Необходимо мыслить треугольником. Сейчас поясню. Положение «А» уже предполагает существование «не-А», заключённое в самом же «А», что составляет нижнюю сторону треугольника, направленного противоположной вершиной вверх. – Дракон поёрзал и занял новое удобное положение в ветвях. – Почему же вверх, спросишь ты меня? А потому, что это есть символическое выражение общего объединяющего начала так называемых «противоположностей». Вспомним «Дао»… Одно манифестирует само себя из великого ничто, и одно создаёт два. Два создаёт три, три создаёт все вещи. Заметь, друг мой! Два не ограничилось самим собой, а создало три, ибо так и должно быть. Но два ещё не способно к творчеству, а только три! Три уже знает два, как «А» и «не-А» в их единстве, но также и саму суть их единства. Поэтому три является началом творения.

Дракон снова зашевелился в ветвях, он отсидел заднюю ногу. Обломки кипарисовых веточек посыпались на землю. Бык размахивал хвостом, ему досаждали мухи.

– Стоит обратить внимание и на Каббалу, – продолжил он. – Три верхние сефиры Древа Сефирот, находящиеся за пределами феноменального мира, являются причиной творения, сам же процесс творения показан в нижних ярусах системы. Каждый треугольник содержит в себе основание противоположных начал и противолежащую вершину, как содержащую их истину. Думаю, начальную точку рассуждений я описал достаточно… – Дракон закатил глаза. – Конечно, позже выдвигались предположения о несовершенстве упомянутого мной ранее типа рассуждений. Иные пытались заглянуть за край воображаемого, как реального… например, Кант в своей «Критике чистого разума». Но никто из прославленных философов так и не изгнал червя логических доказательных рассуждений. Представь себе, на них базируется вся так называемая наука! Но если бы мы отказались от системы «А и не-А», наука была бы совершенно иной! Только представь, как бы воспарили мы к невообразимым в нашем нынешнем состоянии уровням познания! Кто-то пытался доработать старую систему, так сказать, приделать пятую ножку к стулу. Но если современная эпистемология базируется на старой логике… Так мы далеко не уедем. Создавались теории – а что, если мы попадём в мир неизмеримо малых или больших величин, а что, если мы окажемся в мире, где законы земной физики не действуют… Верх наивности. Треугольник и только треугольник! – Дракон сделал паузу в своих рассуждениях, отвлекшись на размышления о трудноизъяснимых материях. Ему всё сложнее становилось облечь свою мысль в простые слова. – Но это не плоский треугольник, прошу заметить. Это треугольник объёмный. – Дракон выпучил глаза со всей выразительностью, на какую только был способен. В этот жест он вложил всю важность сведений, кроющихся за словом «объёмный». – И как только треугольник становится объёмным… Его центральная пронизывающая ось проходит через любой уровень сознания, и создаются предпосылки для возникновения зародыша познания, которое является восхождением, но это лишь метафора, ибо восхождение суть и погружение, и распространение вширь, уже заключающее в себе сжатие; и все эти «движения» суть не движения вовсе, а лишь наши представления о них…

Бык полуприкрыл глаза и шумно вздохнул.

Помолчали. Дракон замер, задумавшись и закатив глаза. Бык медленно жевал траву.       Тут на спину ему села маленькая юркая жёлтая птичка и стала пытаться выдернуть шерстинку из бычьего хребта для обустройства своего гнёздышка. Бык не утерпел и нервно задёргал шкурой. Дракон очнулся от размышлений.

– Ну что ж, я рад, что мы поняли друг друга. На этом первоначальное обсуждение вопроса полагаю завершённым. К дальнейшему этапу необходимо приступить как можно скорее. Мы находимся в цивилизационном тупике, и сама собой эта ситуация не разрешится. Мы просто обязаны приложить к её разрешению все возможные усилия.

Дракон слетел с дерева, обломав еще несколько веточек, бык несколько раз нервно махнул хвостом, и они медленно побрели обратно, пребывая в глубокой задумчивости.

Март

Георг разговаривал с Мартом. Для этого он шёл на поляну, или под куст, или просто подальше от дома. Жил он на самой окраине города, в самом последнем доме, а дальше был прозрачный лесок с большими проплешинами, овражками, пригорками.

– Покажись, – звал Георг.

– Вот мой глаз, – отвечал, бывало, Март, и показывал Георгу ясный, небесной синевы глаз.

Иногда он заставлял Георга порыться в сугробе под кустом или разбить каблуком тоненький ледок, покрывающий еще слабый ручей. Март говорил с Георгом о том, что будет, и как всё устроено. Показывал диковинные картины – то белая лошадь из тумана выглянет, фыркая, то заяц проскачет, оставляя клочья линялой шерсти.

– Чего тебе? – спрашивал у Георга Март.

– Неможется…

– Успокойся, – ласково отвечал Март.

Георг и Лето

Вот и пришло оно, долгожданное… И вроде бы радостно – вот оно, встречай. Но тревожный комок сжимается в солнечном сплетении – как бы не упустить… Пройдёт ведь… А лето ещё не успело начаться.

Георг решил удлинить лето. Для этого он уже двадцать седьмого мая начал думать, что оно настало. Но тут хлестнули холодные дожди по окнам. Георг заметался, открывал окно и дышал, дышал. Потом жара. Пока то да сё, уже середина июня.

– Как поймать тебя, зелёное?

А Лето кружит вокруг, и то жарко становится, то холодно. И беспокойно очень. Устал Георг от этих перемен, а ещё больше от самого себя устал. Махнул рукой и снял с рамы градусник. Тут же подхватило его Лето, увлекло в небо на зелёном шлейфе, и вдруг захотелось смеяться без причины, и просто было радостно, что всё вот так. Летали в воздухе пушинки, наполненные солнцем, и на земле и в небе раздавалось пение и стрёкот множества существ. Всё было напоено жизнью. И полился с неба золотой дождь, и всё засверкало.

– Что это? Где я? – изумился Георг.

– Это свадьба Неба и Земли, – отвечает Лето. – Сегодня самый длинный день в году, у природы праздник. А жизнь продолжится и всё повторится через год.

Георг ликовал так, что было трудно дышать. Вот бы остаться здесь…

И вдруг оказался он в траве.

– Ведь рано ещё ему уходить… Но неужели всё? Вот, вот, уже холодает… – А Лето обходит вокруг, обматывая Георга своим зелёным хвостом и как пыхнет жаром с другой стороны. И слабость такая приятная наступает.

– Посажу ёлочку вечнозелёную, буду весь год на неё смотреть, лето вспоминать, – решил Георг. – В постоянстве моё счастье…

Пришла Осень

Ещё в августе предательски подкрался ночной холод. Побурела, запылилась зелень, доцветали особенные августовские цветы. А однажды кончилось это всё, и заморосил мелкий дождь. Наступила тягостная пора ожидания. А ожидания чего? Георг знал, что будет ещё тёплая золотая неделя перед тем, как всё померкнет. И вот пришла она, обсыпала землю шелестящим золотом, берёзки залепетали, а небо стало глубокое-глубокое и многозначительное. Георг вышел из дома, дошёл до леска, бросился навзничь и зарылся лицом в прогретую сухую листву, чтобы выпить последнее солнце. Но на лицо заполз паук.