– Ах ты, дурак, – проворчал паук. – Всему своё время. Плети свою паутину, а как сплетёшь, так и поймёшь, для чего плёл.

Георгу стало стыдно и тяжело на душе. Как долго еще ждать… А чего ждать? Он поднялся, вытер лицо ладонью, стряхнул с себя листву и медленно побрёл домой.

– Так и жизнь упустишь, – скрипел тихонько под листвой паук.

Зима

Зима наступила, как всегда, внезапно и в полном блеске. Георг просто вышел из дома однажды утром, а там – ослепительный покров и сияющий морозным солнцем воздух. От мороза разгорячилась кровь, и Георг вдруг почувствовал себя лучше. И зачем боялся он зимы? Чувствуя резвость в ногах, он побежал по снегу, а потом и руки раскинул. Даже рот открыл. Мелкий снежок плавно летел навстречу.

Довольный и мокрый вернулся он домой. Снял шапку, замёрзшими пальцами размотал шарф. Засунул сапоги в батарею. Поставил чайник. И вдруг почувствовал одиночество.

– Ну вот, теперь весну буду ждать, – вздохнул Георг.

Выпал наконец снег. Тишина стояла такая, что в ушах звенело, и лишь изредка слышался далёкий лай собаки. А снег всё сыпал и сыпал, медленно, мягко и беззвучно. Небо было не отличить от земли, всё превратилось в сплошной белый глухой кокон. Над горой через белёсую густоту тускло проглядывало светило.

Георг шёл по снежной дороге к своему дому. Домой особенно не хотелось, лучше было подольше послушать тишину. Чтобы не скрипело под ногами, Георг шёл скользящими шагами, взрыхляя свежий снег, так что ноги были внутри пушистых сугробов. Георг подумал, что так ходят под снегом мыши.

У дома он остановился, чтобы ещё раз всё вот это… Запрокинул голову, и снежинки стали мягко касаться лица. Захотелось съесть хотя бы несколько, и Георг высунул язык. Он видел только побелевшее небо, и больше ничего. Небо охватило его со всех сторон и потянуло к себе. Георг вдруг почувствовал собственную тяжесть. Даже руки не мог достать из карманов. А глубоко в белёсом куполе на ним резким росчерком перерезала пустоту большая птица. В какой-то момент Георг заметил, что птица на самом деле стоит на месте, а земля движется под ней. «Вот бы тоже так… Над всем… А не получается», – подумал Георг. И продолжал ловить ртом снег. Тут от смотрения вверх у него закружилась голова, он качнулся, и как был, с высунутым языком, прислонился к забору. Так застал его сосед.

– Ты чего? Тебе плохо, что-ль? – сосед обеспокоенно заглядывал в лицо Георга.

– Да нет… Снег ем… – смущённо объяснил Георг.

Сосед снова принял свой обычный бесшабашный вид. Борода его была заплетена в косичку. Он недавно вернулся из леса, где мог пропадать неделями в любое время года.

– А я вот умею летать! – вдруг сказал он.

– Как? Как умеешь? – Георг заволновался.

– Да, умею. Но только вниз и недолго, – уточнил через плечо уже удаляющийся сосед.

Георг разочарованно улыбнулся и стал стряхивать снег с ботинок. Тут сосед обернулся.

– Заходи вечером, сообразим чего-нибудь, на гитаре поиграем.

– Хорошо… А разве ты на гитаре играешь?

– Я? Я очень хорошо играю на гитаре. Только не все могут слушать мою игру. – И он деловито зашагал к своему дому.

Вечером в свете фонарей дорога приобрела лунный цвет. По этой лунной дороге с длинными синими тенями дошёл Георг до соседского дома.

Сосед сидел по-турецки на полу у голландской печи и, терзая гитару, голосил:

– В деревне той Ясной поляне

Теперь никого, ничего.

Подайте ж, подайте, славяне,

Я сын незаконный его…

«Хороший он человек», – думал Георг.

Огромная птица широко кружила по небу, расправив крылья, и всё сыпала и сыпала снегом. Вот она сделала неслышный взмах и тихо спустилась на крышу. Мороз крепчал. Уснувшие ветви обрастали снежной бахромой, на ветвях темнели красные ягоды, похожие на капли медвежьей крови. Их накрыли снежные шапки. В сердце птицы грелся зародыш будущей весны. Всё было спокойно.