Через несколько часов, когда усталость уже начала брать свое, в далеке показались яркие огни и донеслась приглушенная музыка. Приблизившись, Роберт разглядел неоновую вывеску: "Перекресток" – один из тех придорожных баров, которые существуют вне времени, притягивая к себе ночных путников, как мотыльков на свет. Здесь, в полумраке, пропитанном запахами алкоголя, табака и отчаяния, они искали забвения, утешения, или просто компании таких же одиноких душ.

Роберт, немного поколебавшись, остановил машину. Он давно не был в таких местах. Его жизнь в последнее время превратилась в бесконечную череду рабочих дней, скучных вечеров перед телевизором и бессонных ночей, наполненных тяжелыми мыслями. Последний раз они с Элис были в подобном баре… когда? Память, словно старая фотопленка, заела на этом кадре. Он помнил шумную толпу, громкую музыку, запах пива и дым сигарет. Он помнил, как они смеялись, танцевали, как их руки переплетались, словно ветви старого дерева. Это было много лет назад, еще до свадьбы, во время одного из их бесконечных путешествий по шоссе 17. Волна ностальгии нахлынула на него, горькая и сладкая одновременно.

В баре было душно и прокурено. За липкими столиками сидели люди самых разных мастей – байкеры в кожаных жилетах, украшенных эмблемами своих клубов, дальнобойщики в кепках с логотипами транспортных компаний, местные жители с обветренными лицами и усталыми глазами. В воздухе витал густой коктейль из запахов пива, сигаретного дыма, дешевого виски и пота. На небольшой сцене в углу зала играл музыкант – чернокожий мужчина с седыми волосами и глубокими, грустными глазами, в которых отражалась вся мудрость и боль прожитых лет. Он пел блюз, перебирая струны старой гитары, вкладывая в каждую ноту всю свою душу, всю свою историю.

Роберт сел за свободный столик, на котором стояла пустая пепельница и пара грязных бокалов. Он заказал пиво у бармена – громилы с татуировками на руках – и стал слушать музыку, наблюдая за людьми вокруг. Каждый из них казался ему частью этого ночного мира, мира одиночества, тоски и бесконечного поиска. Он видел в их глазах ту же боль, которую чувствовал сам, ту же пустоту, которую пытался заполнить алкоголем, музыкой, случайными разговорами. Он словно смотрел в зеркало, отражающее его собственную душу.

После второй кружки пива, когда музыка начала проникать в самые потаенные уголки его сознания, к нему подсел музыкант. "Не плохой блюз, правда?" – спросил он, улыбаясь теплой, доброй улыбкой.

"Да," – кивнул Роберт, чувствуя, как алкоголь расслабляет его напряженные мышцы. – "Очень душевно играете."

"Жизнь – она как блюз," – сказал музыкант, прикуривая сигарету. – "Иногда грустная, иногда веселая, но всегда настоящая. В ней есть все – радость, боль, любовь, потери. Главное – научиться слышать ее мелодию."

Они разговорились. Музыкант, которого звали Сэм, рассказал Роберту о своей жизни, о своей любви к музыке, о том, как он бросил все – семью, работу, дом – и отправился в путешествие по стране, играя в придорожных барах и клубах. Он говорил о том, что музыка – это его способ общаться с миром, свой язык, на котором он может выразить то, что не может сказать словами.

Роберт, в свою очередь, рассказал Сэму о своем путешествии, о своем бегстве от рутины, от мертвого брака, от самого себя. Он не стал вдаваться в подробности, но Сэм, казалось, и так все понимал. Его глаза, видевшие многое, смотрели на Роберта с сочувствием и пониманием.

"Дорога – это хорошая терапия," – сказал Сэм, допивая свое пиво. – "Она помогает очистить голову от ненужного хлама, найти ответы на важные вопросы, которые мы боимся задать самим себе."