– Здесь только одна комната? – спросил Серик.

– Давай покажу, – сказал Мухит и встал с матов.

Дальняя дверь была закрыта на здоровенный проржавевший шпингалет. Баур отодвинул его с видимым усилием и отпер дверь. Там начинался тёмный коридор с несколькими лишёнными дверей проёмами.

– Освещения в коридоре нет, – объяснил Мухит, ведя за собой остальных. – А в некоторых комнатах есть. Но там ничего интересного, только трубы, стекловата и влажность.

Мухит повернул направо и, порывшись рукой в сплетениях труб и проводов, включил хилую лампочку, спрятавшуюся под потолком. Небольшая комната, вся опутанная трубами отопления, казалась обжитой: тут стояли стулья и несколько ящиков.

– Мы здесь храним заточки и самопалы, – похвастался Мухит после того, как, отодвинув один из ящиков и порывшись в открывшейся за ним нише, он показал хорошо выделанный двуствольный самопал. – А порох и селитру держим в другом месте – здесь слишком влажно.

– Мухит, мы же договорились никому это не показывать, – недовольно пробурчал сзади Баур, но Мухит не обратил на него внимания. Он любовно перебирал в пластмассовой коробочке заточки и кастеты. Достав из глубины коробки перчатку с пришитыми к костяшкам пальцев стальными пластинами, Мухит задушевно сообщил:

– Вот этим я когда-то раздробил челюсть толстому Булекбаю.

– А не боитесь, что сюда зайдут и стащат ваши самопалы? – спросил Серик, с интересом разглядывая комнату. – Здесь ведь даже двери нет.

– Пусть лучше стащат, чем нас с этим добром участковый повяжет, – сказал Мухит. – В нашем штабе ничего нет, кроме пустых коробок и старых шахматных досок, а что в других комнатах подвала – это, извините, господин офицер, не наше. А вообще, если подумать, то – верно говоришь, их надо будет получше перепрятать, под замок положить или плитами бетонными прикрыть. Раньше мы об этом не думали, потому что открытый вход в подвал только один – с нашей стороны. Кто-то из нас каждую ночь спит в штабе, и поэтому дверь всегда открыта. У сантехников есть ещё один вход – с противоположного торца здания, но он закрыт, а ключ есть только у нас. Мы сменили там замок, когда сантехники однажды устроили в той части подвала пьяный дебош. Теперь они ходят только через наш штаб.

– И не возмущаются? – осведомился Баха.

Мухит не ответил, а посмотрел на него, слегка наклонив голову и скривив рот. Баха понял, что сказал глупость и постарался перевести разговор на другую тему.

– Я хотел спросить – в порядке обмена опытом: мы вот в нашей школе ввели налог с карточных игр, – а у вас что-то подобное есть или, может, ещё что посоветуете?

– Это правильно, – одобрил Мухит, закрывая коробку и направляясь дальше по коридору. – Картёжники не должны наглеть. Но почему же только картёжники? Мы собираем десять процентов со всего, что происходит на нашей территории. Снял куртку с перваша и толкнул на рынке – плати со стоимости куртки. Отобрал что-то ценное – плати. Выиграл в лотерею – тоже раскошеливайся. И так далее. А от нас ничего не скроешь, у нас на базаре свои люди. Базар-то совсем рядом, за соседним домом.

– И большая у вас территория?

– Нам платит четыре школы, не считая нашу. Это наш районный общак. Теперь будет ещё и общегородской.

– А как к вам вообще пришла эта идея? – спросил Баха. – Я имею в виду саму идею общака?

Мухит остановился и в темноте посмотрел на Баху. Все тоже остановились и напряглись. Но Мухит лишь одобрительно качнул головой, хмыкнул и изрёк:

– Далеко пойдёшь, смотрящий! В самую суть всегда глядишь. Не зря я тебя приметил… Ну, чего по этим лабиринтам кружить, пойдёмте обратно в штаб.