– Но может быть и в самом Кале ещё какой-нибудь портной отыщется? – менее уверенно проговорил Жак. – Вот ведь и ваши друзья, маркизы д’Эффиа и де Шатийон, на днях заглядывали к вашему сиятельству. Они между собой толковали о здешнем мастере, который недурно шьёт.

– Но Данжюс нанял моего портного! – в гневе выкрикнул де Гиш и подошёл к раскрытому настежь окну так стремительно, что испугавшись, как бы ему не вздумалось выпрыгнуть из окна, Жак кинулся за ним следом.

– Но ведь есть ещё и белошвейки!

– Что? – граф развернулся и полоснул разгневанным взглядом по раскрасневшемуся лицу камердинера.

– Ну а что в том такого? Шьют же они рубашки для господ? Вот можно им заказать, скажем, сшить для вас костюм, по эскизу, который вы намеревались поручить мэтру Савари.

– Да за кого… Да какого черта? – де Гиш едва не задохнулся от возмущения, услышав совет камердинера, а тот из опасения, как бы молодого господина не хватил удар, отбежал к столу и налил в кружку холодной воды из стеклянного графина.

– Выпейте, ваше сиятельство. А то, что белошвейки шьют и для господ, это же всем известная истина. А как бы мэтр Савари справился с навалившимися на него заказами? Именно вот так, и не иначе. Да и ткань для вашего костюма подыскать можно не только в запасах у мэтра Гатто. Кале – город портовый, сюда каждый день приезжают торговцы со всего света!

– Но Данжюс прибрал к рукам именно мою ткань, Жак! Только она подошла бы к моему костюму, – чуть менее грозно проговорил де Гиш, в бессильном гневе сжимая и разжимая кулаки, глядя на окна постоялого двора. – А самое оскорбительное это то, что он оденет в мой бархат слуг своего дядюшки! Уж это наверняка!

– Но это может быть и не так…

– А что, по-твоему, он во время поездки в Англию успел так раздобреть, что на пошив камзола для него одного понадобится столько ткани, сколько мэтр Гатто предлагал для раскроя моего костюма и камзолов для пажей герцога Орлеанского в придачу?

– Может, – Жак аккуратно забрал пустую кружку из рук графа и вернул её на стол, – а может быть граф Данжюс выкупил всю ткань только затем, чтобы она никому не досталась. Чтобы не оконфузиться, явившись на торжество в одинаковых камзолах.

– Это моя ткань! – проговорил де Гиш и хлопнул ладонью по подоконнику. – Это я должен выкупить её целиком! Точнее, ты! Какого дьявола ты не сделал этого, Жак?

– Да я же и собирался сделать это, несмотря на то, что ваше сиятельство так и не соизволили отдать приказ. Вы и денег на покупку не выдали. Так я же собрался в кредит выкупить ткань на имя герцога, вашего отца. А вот же! Мне и дали от ворот поворот. Сказали, что на днях граф Данжюс явился к мэтру Савари и прямо в буквальном смысле запер его в мастерской. Его самого и всех его подмастерьев. Он их всех нанял шить новый костюм для себя! И в тот же день выкупил несколько отрезов ткани у мэтра Гатто. В том числе и тот, который предлагали вашему сиятельству.

– Я вздую этого рыжего хлыща! – процедил сквозь зубы де Гиш, злясь на Данжюса, но ещё больше на самого себя за то, что, поддавшись дурному расположению духа, так глупо прозевал шанс блеснуть на торжествах, устраиваемых в честь прибытия принцессы Генриетты и воплотить свои фантазии в новом фасоне костюма.

Стать зачинателем нового веяния в моде – разве это не слава, достойная его, Армана де Гиша? Да ведь уже, в подражание ему, при дворе все молодые щёголи носят наглухо застегнутые чёрные колеты и с мрачным видом исподлобья смотрят на окружающих! Но разве не будет поистине высшим достижением, если заставить всех носить длиннополые камзолы, как у турецких янычар, с золотыми поперечными шнурами на груди вместо опостылевших коротких курточек с множеством глупых бантов, лент и рюшей?