Без долгих раздумий над тем, как исполнить новый приказ, здоровяк опустил ведро на пол и поднял тяжёлую деревянную кадку с остывшей мыльной водой. Повертевшись вокруг себя, он прикинул что-то в уме и направился к окну, обе створки которого так кстати оказались распахнутыми настежь.

– Поберегись! – гаркнул здоровяк зычным басом и прежде, чем хозяйка успела предотвратить это вопиющее безобразие, вылил содержимое кадки на улицу.

Снизу раздались крики возмущённых прохожих, которым не посчастливилось оказаться в этот неудачный для них момент в столь неподходящем месте.

– Олух! Тетерев безголовый! Что ж ты делаешь-то! – кричала, забыв о приличиях хозяйка. – Здесь же окна не во двор, а на улицу выходят! На Королевскую улицу, дубина неотёсанная! Ты что же, людям на головы воду льёшь! А если там сейчас проходит кто-нибудь из постояльцев? А если магистрат увидит? Это же штраф за злонамеренный проступок! Да ты за всю жизнь не расплатишься за твою дурость! А если там благородные господа гуляют? Те, кто из Парижа?

– Мадам, тише! Я прошу вас! – взмолился Данжюс, у которого истошные крики женщины вызвали головную боль в придачу ко звону в ушах, который не умолкал с момента его пробуждения.

– Подъём, соня! – надрывным фальцетом прокричал над его ухом д’Эффиа и, размахивая руками, как дирижёр, указал слугам, куда поставить пустую кадку, ведра и кувшины с водой.

– Ох, бедой бы не обернулось ротозейство это! – смутившись от своей мощи голоса, проговорила хозяйка и украдкой подошла к окну, чтобы выглянуть и убедиться, что никто из пострадавших не сыпет на неё проклятиями, а главное, не зовёт на помощь городскую стражу.

– Мадам, вы можете идти! – скомандовал д’Эффиа и снова хлопнул в ладоши. – Все вон! Мой камердинер справится сам. Всё!

Стоя в коридоре, слуга маркиза отсыпал в подставленную пятерню хозяйки постоялого двора горсть медяков, которые та сразу же припрятала во вшитом в фартук кармане.

– А не желаете, чтобы и завтрак подали вам, господа? Что же вы только водой опохмеляться будете? – убедительно изображая заботу, проворковала женщина, жадным взглядом наблюдая за тем, как её слугам по очереди отсыпали вознаграждение за труды.

– Не нужно ничего, мадам! – выкрикнул в ответ д’Эффиа, и, как только нога последнего из слуг оказалась за порогом комнаты, его камердинер тут же захлопнул дверь.

– Всё, Леон! Теперь вы не отвертитесь! Поднимайтесь уже!

– Антуан, я до рассвета отдувался за вас за карточным столом! – промычал Данжюс и зарылся в подушку. – Между прочим, за ваш дурацкий проигрыш! И вы обещали мне полный покой до самого обеда.

– И я не собирался нарушить данное вам слово, – ответил на это маркиз, пробуя пальцем горячую воду в кадке. – Но произошло непредвиденное. И в ваших же интересах действовать сейчас же, а не терять время, взывая к моей совести.

– Да что вы! – простонал Леон. – Я и не думал взывать к тому, что у вас отсутствует напрочь. Я страшно замёрз и хочу спать!

– Полезайте в воду и отогреетесь, – посоветовал д’Эффиа. – Я сам подолью вам горячей воды. Кстати, а у вас головная боль? Вы что же, ещё и напиться успели? И это всего-то за одну ночь!

– Нет, это не за ночь. Это было уже утром, – уточнил Данжюс и с тяжёлым вздохом спустил длинные худые ноги на пол. – После того, как я отыграл у барона ваши пятьдесят экю, явился его кузен. Он предложил выпить мировую. Ну и как оказалось, это было лишним, с этим я согласен. Но тогда-то я так не думал!

– Чёрт! – д’Эффиа скверно выругался, нечаянно запустив всю пятерню в ведро с горячей водой. – Вот же старый прохвост! И он, наверняка, предложил вам обмыть выигрыш?