Сам псалом рассказывает о том, как истерзанная душа, ища спасения, взывает к Богу. И вот это обращение – «Mein Gott» – является призывом, просьбой соединиться с небесной гармонией Вселенной. Именно в ангельском голосе женского сопрано можно услышать голос ребёнка, молящего о любви, как к Богу, так и к тому, кто был для него первым Богом – отцу. Музыка божественна, и уже не имеет значения, что говорил когда-то Фрейд о том, что любовь к Богу имеет корни в любви к отцу, ведь каждый ребёнок в детстве воспринимает отца как Бога.

Эпилог

Иногда приходят странные желания – проснуться молодой, с тонкой талией и длинными светлыми волосами, идущей по пляжу Коктебеля, снова услышать ту прекрасную мелодию, написанную Мишелем Леграном: Windmills of Your Mind

Именно тогда, в те самые семидесятые, она звучала из окон постояльцев дома творчества, а лёгкий летний ветерок нежно касался ещё молодого лица. Тогда были те, кого сегодня уже нет, а тогда они были молоды, красивы и талантливы. Их больше нет, но я помню их, ту музыку и свою молодость. А ведь хотелось бы проснуться не только молодой, но и мудрой, как говорит французская поговорка: «Si jeunesse savait, si vieillesse pouvait»… Но нет, это невозможно, да и вряд ли нужно. Молодость прошла, жизнь на исходе, и она такая, какой и должна была быть: мы ненавидели и страдали, стремились к вечности в любви и любили вечность. Нас не будет, но останется музыка, останутся слова, останутся наши чувства и надежды. Если можно о чём-то сожалеть, так это о том, что недостаточно ценили эту жизнь.

А под окнами нашей квартиры в Брюсселе будет расти всё то же вишневое дерево. Весной оно будет покрываться розовыми цветами, напоминая о расцвете природы и самой человеческой жизни. Летом оно будет шелестеть своей кроной, клониться к открытым окнам. Осенью его убор будет менять цвет, а зимой обнажённые ветви станут напоминанием о голландских пейзажах. На дерево будут смотреть другие глаза, и эти глаза будут радоваться ему, возможно, повторяя улыбки своих предшественников. И тогда оно станет символом памяти о человеческой жизни, которая угасла, как если бы это дерево было посажено рядом с могильной плитой, напоминая оставшимся о вечном круговороте жизни и природы.

Барсик

Павел Антокольский

Импровизация на тему

двух стихотворений

Шарля Бодлера “Кот”

и “Коты”

И кажется, что наши вещи -

Хозяйство личное его.

Его зрачков огонь зеленый

Моим сознаньем овладел.

Я отвернуться захотел,

Но замечаю удивленно,

Что сам вовнутрь себя глядел,

Что в пристальности глаз зеркальных,

Опаловых и вертикальных,

Читаю собственный удел.

В то утро у Александра Ивановича было хорошее настроение – все ждали Дусю. Раз в месяц она приходила убирать квартиру. В воздухе уже пахло весной и наступил момент вымыть загрязнившиеся за зиму окна. Потеряв свои зимние узоры, стекла были покрыты пылью, а щели заклеены белой бумагой  – это надо было отдирать, а потом мыть. Мыла Дуся холодной водой – другой не было, а протирала старыми тряпками и газетой «Правда», которую получал наш сосед Александр Иванович. Клочья грязных газет валялись повсюду – весь этот беспорядок не смущал нас, а совсем наоборот – он предвещал приход весны. Приближалось время, когда журчащие ручьи, несущиеся вдоль тротуаров, уносили в небытие детские «секреты» – стеклышки, под которыми мы прятали блестящие бумажки с камешками и монетками – все это исчезало в лавине весенних вод. Ну а осенью снова приходилось выкапывать ямки и помещать в них все те же незатейливые детские богатства.

После того как одно единственное окно нашей комнаты было вымыто-солнце заиграло бликами на безупречно чистом стекле. Открылся привычный вид на тополь, растущий на противоположной стороне переулка, как раз там, где в двухэтажном деревянном домике и жила сама Дуся. Тополя, посаженные вдоль узенького переулка, были еще обнажены, но мы знали, что скоро они покроются зеленым убором, как и деревья в саду сказочного домика-избушки, принадлежавшего художнику Виктору Васнецову.