Пётр посмотрел на Кошко. Тот ничего не сказал, сам растерянный от всего происходящего.

Жена Нойда подняла голову, оторвавшись щекой от его ноги, и тихим голоском быстро-быстро затараторила:

– Обязательно берите, Ваше благородие, обязательно не отказывайтесь! Вы моего мужа совершенно не знаете! Он внук могущественного колдуна! Вы даже не представляете, чему он дедом был обучен! Вся его сила отныне будет оберегать вас от смерти! Просто доверьтесь нам! Мне нельзя всего рассказывать! Просто не отказывайтесь! Просто поверьте нам!

Пётр вновь посмотрел на Кошко, пытаясь понять его отношение к данной ситуации31. Тот требовательно кивнул головой:

– Бери.

Пётр открыл свой портфель и положил деревянный диск в шёлковый внутренний кармашек.

Жена поднялась с колен и с детьми отступила. Она продолжала смотреть на него благодарным взглядом.

Нойд тоже отступил, всем своим видом показывая, что у него больше разговора для Петра нет. Он пришёл сюда только для того, чтобы передать ему оберег.

Кошко шагнул вперёд и спросил требовательным голосом:

– Почему вы, заявляя о своём могуществе, не смогли заблаговременно почувствовать опасность в то утро, когда деревенские обнаружили тела убитых?

– Колдуны тоже ошибаются, – грустно улыбнулся тот. – Я отвлёкся, потерял внимание, устал, такое случается. Но впредь я такого не допущу. Я не позволю втянуть себя и свою семью в подобные несчастья.

– Почему вы покинули Кольский полуостров – свою родину?

– Это внутриродовая история, не имеющая никакого отношения ни к тому, что было в деревне, ни к тому, что будет в будущем. На родине мне приказали сделать то, чего я не захотел делать. Мне приказали уйти, и я ушёл. Такое бывает.

– Вам известно, что Степановка сожжена дотла, а люди из неё бежали? Ваш дом спалён!

– Да, известно. Но мы не собирались возвращаться в ту проклятую деревню. Я уже понял, как ошибся, придя в неё. В какое-то время я потерял бдительность. Больше я себе отвлечься не позволю.

– Где вы собираетесь теперь жить?

Нойд внимательно осмотрел Кошко, словно взвешивая, можно ли с ним об этом говорить. Приняв решение, он ответил:

– Мы пойдём в Финляндию, подальше отсюда.

– Пешком придётся идти очень долго.

– Да, я знаю. Но поехать на поезде у нас нет возможности.

Кошко откашлялся, посмотрел по сторонам и достал из кармана пальто деньги. Отсчитав пять червонцев, протянул их колдуну.

– Берите, – требовательно сказал он. – Вам надо прокормить семью.

Пётр оказался поражён этим безусловно милосердным поступком. Под впечатлением он полез в портфель за своими деньгами, но Кошко твёрдой рукой его остановил:

– Не надо. Угомонись.

Увидев протянутые деньги, Нойд отрицательно мотнул головой и отступил. Недолго думая, Кошко сунул купюры в карман пальто его сына и хлопнул рукой по его плечу.

Нойд остановил рукой свою жену, готовую броситься на колени перед Кошко. Из глаз последней полились слёзы. Она смотрела на двух чиновников уголовного сыска таким взглядом, какой Петру ещё никогда не встречался.

Взяв своих детей за руки, Нойд развернулся и неторопливо зашагал по Офицерской улице в сторону Вознесенского проспекта, – от сыскного отделения прочь. Его жена пошла следом, постоянно оборачиваясь, утирая с глаз слёзы.

Отойдя уже довольно далеко – шагов на двести, уже почти скрывшись за силуэтами прохожих, – он внезапно остановился, обернулся, поднял вверх свои руки, привлекая внимание Петра, и прокричал громким повелительным голосом, распугивая всех без исключения людей вокруг:

– Оберег носи обязательно! Носи на животе своём! Он должен касаться твоего тела! В портфеле да в кармане он действовать не сможет! И никогда его не снимай ни при каких обстоятельствах! Когда придёт последний самый долгий день, только он тебе поможет!