Эркин и Карина вернулись назад, где их ждали.

– Карина, дочка? Тебе на занятия идти, ты давай, позавтракай и собирайся уже. Ещё добираться надо, – сказала Зухра, взяв авоську из рук Эркина.

– Да, хорошо. Правда, рано ещё, – невольно взглянув на Эркина, который сидя на топчане пристально смотрел на девушку, ответила Карина.

– Эркин, мы ведь с тобой друзья. Прочь от неё, понял? – недовольно прошептал Мумин, грудь которого, от ревности, словно пронзила стрела.

Это чувство он ощутил впервые, сознавая, насколько это больно.

– А что я делаю? Послушай, она не узбечка, но и на русскую не похожа… кто она по национальности? – не отводя взгляда от Карины, спросил Эркин.

– А тебе не всё равно, если она скоро станет моей женой? – спросил Мумин, злясь на Эркина.

Парень сдаваться не хотел, хотя прекрасно знал, Карина его не любит, она относится к нем, как к брату. Но Мумин всё же надеялся, что однажды и её сердечко забьётся, от охвативших её чувств к нему. Во всяком случае, парень этого очень хотел и мечтал ночами, как бы они поженились и жили долго и счастливо.

– Вот когда поженитесь, тогда станет всё равно. А пока она тебе не жена, верно? Так кто она по национальности? И вообще, кто она? – вновь спросил Эркин.

– Послушай, брат, помнишь Ироду? Наша одноклассница? Она ведь до сих пор в тебя влюблена и ждёт тебя. На днях видел её, о тебе спрашивала, даже плакала, – вместо ответа на вопрос Эркина, ответил Мумин.

– Ирода? Ну конечно помню, столько лет вместе учились. Как там наши? Надеюсь… вернулись все, кто уходил на фронт? – боясь услышать худшее, спросил Эркин.

Мумин опустил голову и тяжело вздохнул.

– Какой там! Ушли на фронт многие, а больше половины ребят не вернулись. Санобар и Насима уходили на фронт… радистками… обе погибли под Курском, в одном полку служили. Мне Ирода рассказала. Санджар погиб под Сталинградом, в сорок втором. Гафур без ноги вернулся, но живой, Икрома помнишь? Тоже вернулся, вся грудь в орденах. Он же в военное училище поступил, в июне вернулся и в этом году поступил, – рассказывал Мумин, радуясь, что о Карине речи нет.

– Война… проклятая! Сколько подушек опустели, сколько матерей в горе остались! Фашисты проклятые! Гады! Сам друзей хоронил, скольких оставили на полях сражений… – вдруг помрачнев, воскликнул Эркин, глядя себе под ноги.

Услышав его слова, Батыр и Шакир акя, которые о чём-то беседовали, замолчав, взглянули на ребят.

– А Касым? Рустам? Санджар как? Они вернулись? – подняв голову и посмотрев на друга, спросил Эркин.

Зухра и Мехри опа готовили под навесом в казане. Карина почистила картошку, промыла её и оставив на столе, застеленном старой клеёнкой, ушла в дом, правда, нет-нет, но подходила к окну и сквозь занавеску поглядывала на Эркина. Девушка ещё не совсем осознавала, что парень ей явно понравился.

Эркин не мог не понравится, статный, высокий и широкоплечий, грудь в орденах, чернобровый, глазастый парень, с шевелюрой чёрных, вьющихся волос, коротко подстриженных, в школе его многие девушки любили. Но в те годы, девушки были застенчивые, стеснялись проявлять свои чувства, а Эркин, он и вовсе не думал про любовь, странно, но парень мечтал стать врачом. Откуда пришло такое решение, он бы и сам не ответил, но закончив школу, почти со школьной скамьи, ушёл на фронт, где впервые ощутил вкус любви, вкус поцелуя и нежных прикосновений женских рук и губ. Правда, он так и не полюбил, но забыть ту хрупкую, юную сестричку Тоню, он не сможет никогда.

– Рустам вернулся без левой руки, Санджар и Касым… в сорок четвёртом похоронка на них пришла, Касым погиб смертью храбрых под Винницей, Санджар на пол года позже, где, точно и не знаю. А собрать оставшихся ребят, нужно! Непременно нужно! Вроде все, кто в живых остался, вернулись. За тебя волновались, но и ты смерть обманул. Чем займёшься? Я устроился работать с твоим отцом, выучился на помощника машиниста. Впрочем, учился на ходу, так… типа курсы прошёл, правда, меня ещё не ставят на пути, но обещают со следующего месяца, сначала на местные дороги, в Фергану поедем, а когда пройду испытательный срок, может и в Россию буду ездить, – сказал Мумин.