Он собирал все, что могло хоть как-то пригодиться: куски брезента, обрывки веревок, какие-то пластиковые контейнеры. Каждый найденный предмет, даже самый незначительный, казался ему бесценным сокровищем. Страшнее всего было обыскивать трупы своих товарищей, качавшиеся на волнах рядом с обломками. Но отчаяние и жажда жизни пересиливали ужас и отвращение. Он должен был использовать любой шанс.

Глава 18: Пища Отчаяния

И вот, в кармане одного из погибших он нащупал маленький, но такой важный предмет – пьезозажигалку. Сердце Артёма екнуло в надежде. Но радость была преждевременной. Зажигалка отсырела от морской воды. Пьезоэлемент исправно щелкал, но предательски не выдавал ни единой искры. Это было жестокое разочарование, еще один удар судьбы. Однако ему попался большой кусок непромокаемого брезента и несколько обломков легкого пластика. Это было немного, но он не сдавался. Даже без огня эти находки могли дать ему хоть какое-то укрытие и шанс продержаться еще немного.

Несмотря на постигшее его разочарование с зажигалкой, Артём не собирался сдаваться. Он сунул отсыревшую зажигалку себе подмышку раненой руки, прижав её к телу в наивной надежде, что тепло сможет хоть немного просушить механизм и вернуть ему способность высекать искру.

Продолжая свой скорбный обход плавающих обломков, он вдруг заметил несколько консервных банок, тускло поблескивающих на поверхности воды. Голод с новой силой скрутил его желудок. Подгребая к ним своей импровизированной доской-веслом, он с жадностью вылавливал их одну за другой. Но и здесь его ждало разочарование – все банки, выброшенные взрывом или волнами с камбуза, оказались вскрытыми и пустыми.

Однако, присмотревшись повнимательнее, Артём заметил, что на стенках и в углах банок застыли белесые, похожие на парафин, остатки говяжьего жира. Это было немного, но в его положении и это казалось настоящим пиршеством. Дрожащими от холода и слабости пальцами он выскребал эти жалкие крохи и жадно отправлял их в рот. Жир был холодным, безвкусным, но он давал хоть какую-то энергию, хоть какую-то иллюзию сытости. Это была пища отчаяния, но она помогала ему держаться, бороться за жизнь.

Едва Артём успел проглотить последние крохи говяжьего жира, как небо, до этого хмурое и серое, разверзлось холодным, пронизывающим дождем. Капли, крупные и тяжелые, барабанили по его обломку, по воде, по его измученному телу, смывая остатки тепла и надежды.

Он поспешно развернул найденный кусок брезента и, насколько позволяла раненая рука, закутался в него, пытаясь создать хоть какое-то подобие укрытия. Под этим хлипким навесом стало немного суше, но холод пробирал до костей. Тогда Артём принялся дышать под брезент, пытаясь согреть небольшое пространство своим дыханием, создать хоть иллюзию тепла в этом ледяном аду. Каждый выдох был драгоценен, каждый глоток воздуха – на вес золота. Дождь лил не переставая, и Артём, сжавшись в комок под своим импровизированным укрытием, вслушивался в монотонный шум воды, борясь с холодом, голодом и подступающим отчаянием.

Закутавшись в мокрый, холодный брезент, Артём, изможденный до предела, постепенно проваливался в тяжелое, беспокойное забытьё. Дождь монотонно стучал по его укрытию, убаюкивая, унося его сознание прочь от ледяных волн и беспросветного отчаяния. И во сне, как это часто бывало теперь, он вернулся в прошлое, в те дни, когда он был еще «карасем» на борту своего корабля, когда жизнь, хоть и была трудной, но всё же имела какой-то смысл и порядок.

Глава 19: Потеря Союзника

В этом сне он снова видел Баху – своего верного, отчаянного друга. Суровый, несгибаемый нрав Бахи, его горячая кавказская кровь не раз выручали их в стычках со старослужащими. Но на этот раз эта же несгибаемость сыграла с ним злую шутку. Одно дело – конфликтовать с такими же матросами-срочниками, пусть даже и старшими по призыву. Здесь действовали свои, неписаные законы, и всегда можно было найти какой-то выход, какую-то лазейку. Но Баха, в своей прямолинейности и нежелании прогибаться, умудрился нарваться на конфликт с офицером. А это было уже совсем другое дело, здесь ставки были неизмеримо выше, и последствия могли быть самыми плачевными. Артём во сне с тревогой наблюдал за развитием этого конфликта, предчувствуя недоброе, но не в силах ничего изменить…