Первоначальные сомнения Сесилии угасли, она избавилась от подозрения, что на ее чувствах захотят сыграть при помощи ухищрений и обмана, а потому как можно мягче ответила:

– Коль мы все-таки познакомились, нам не стоит расставаться так сразу, а лучше попытаться стать друзьями.

– Вы очень снисходительны, сударыня. Такая представительная, а пришли сюда, говорите о дружбе! Удивляюсь я на мистера Олбани! Он полагает, что чужие беды можно выставлять на всеобщее обозрение. И не понимает, какую боль причиняет этим…

– Мне жаль, что я вас огорчила! Но разрешите мне оставить маленькое свидетельство того, что мой визит – не просто неуместное вторжение.

Она достала кошелек, но девушка, обиженно отпрянув, возразила:

– Нет, сударыня! Вы ошибаетесь. Прошу вас, спрячьте кошелек. Я не побирушка!

Сесилия, в свою очередь задетая неожиданным отказом, некоторое время молчала, а затем произнесла:

– Я вовсе не хотела вас оскорбить. Прошу великодушно меня простить.

– Мне нечего прощать, сударыня, разве что мистер Олбани в этом нуждается, но на него бесполезно сердиться. Он не ведает, что многие скорее будут голодать, чем попрошайничать.

– И вы из их числа? – улыбнулась Сесилия.

– Нет, сударыня! Я не настолько хороша. Но у моих родных больше стойкости и силы духа. Я бы хотела походить на них!

Пораженная откровенностью и простотой этих слов, Сесилия почувствовала горячее желание помочь девушке.

– Простите, но я не могу уйти так просто. Если денежное пожертвование вы отвергли, то скажите, какую помощь согласились бы принять.

– Вы очень любезны, сударыня, но мне ничего не нужно.

– Но вы должны позволить мне помириться с вами перед тем, как я уйду. Можно я дам вам свой адрес и вы окажете мне честь, навестив меня?

– О нет, сударыня! Мой родственник болен, я не могу его оставить.

– Надеюсь, вы не единственная его сиделка? На вид вы не очень-то выносливы, чтобы выполнять такие обязанности. У него бывает лекарь? За ним хорошо ухаживают?

– Нет, сударыня, лекарь не бывает, и никакого ухода за больным нет.

– Возможно ли, чтобы вы отказывались от помощи в таком положении? Вы должны принять пожертвование – если не ради себя, то ради него.

– А что, если он не возьмет денег? Что, если он скорее умрет, чем позволит кому-то узнать о своих затруднениях?

– Он ваш отец?

– Нет, сударыня, отца уже нет в живых. Это мой брат.

– И чем он болен?

– У него лихорадка.

– У него лихорадка, и нет врача! А вы уверены, что он не заразен?

– О да, совершенно уверена! Я отлично знаю, отчего он болен.

– И отчего же? – воскликнула Сесилия, вновь беря ее за руку. – Прошу, доверьтесь мне.

– Причина его болезни – старая рана, которую толком не залечили.

– Рана? Он был в армии?

– Нет. Ранен на дуэли.

– На дуэли? – воскликнула Сесилия. – Прошу вас, назовите его имя!

– О, этого я не должна вам говорить! Его имя теперь большая тайна, пока он находится в таком убогом месте. Он скорее умрет, чем допустит огласку.

– Надеюсь, его имя не мистер Белфилд?

– О небо! Так вы его знаете?

Девушки в изумлении воззрились друг на друга.

– Значит, вы, – проговорила Сесилия, – сестра мистера Белфилда? А мистер Белфилд болен, его рана не залечена и он остался без всякой помощи!

– Но кто вы, сударыня? И откуда вы его знаете?

– Моя фамилия Беверли.

– Ах, – воскликнула мисс Белфилд. – Боюсь, я натворила бед! Если брат узнает, что я его предала, то никогда меня не простит.

– Не тревожьтесь, не узнает. Он теперь в деревне?

– Нет, в соседней комнате.

– Но почему хирург, который пользовал мистера Белфилда, перестал его посещать?

– Теперь бесполезно что-либо скрывать от вас. Брат его обманул, сказал, что уезжает из города, чтобы избавиться от него.