Хотя прошло уже четырнадцать дней, о двухстах фунтах, которые Сесилии должны были вернуть в конце прошлой недели, не заходило и речи. Ей не хватало мужества напомнить мистеру Харрелу о его обещании.

На Пасху Харрелы собирались в Вайолет-Бэнк [19]. Но Сесилия, расстроенная постоянным ростом ненужных расходов, теперь была целиком поглощена одним делом. Бедный плотник, семье которого она покровительствовала, недавно скончался. Как только ему отдали последний долг, Сесилия послала за вдовой и заверила, что готова немедленно выполнить свое обещание и помочь ей в поисках более надежного заработка. Несчастная женщина поведала, что у нее есть кузина, предложившая ей внести свою долю и стать совладелицей небольшой галантерейной лавки.

– Какую сумму запросила ваша сестрица? – осведомилась Сесилия.

– Ох, сударыня, мне столько в жизни не собрать! Шестьдесят фунтов.

– Вы их получите! Я сама дам вам денег.

Девушка сходила в крохотную лавочку на Феттер-лейн и поговорила с хозяйкой, миссис Робертс, которая согласилась взять старшую дочь миссис Хилл в помощницы. Правда, она заявила, что для остальных комнаты не найдется, но, когда Сесилия предложила увеличить долю миссис Хилл, позволила двум младшим девочкам тоже поселиться у нее. Оставалось устроить еще двух дочерей, но Сесилия пока не придумала, как с ними быть, и решила поместить их в какую-нибудь школу для бедных, где их обучали бы шитью. Она собиралась подарить миссис Хилл и ее дочерям сто фунтов, чтобы обеспечить им достойное существование, а затем время от времени делать маленькие подарки.

И вот теперь ей немедленно требовалось вернуть деньги, одолженные мистеру Харрелу, так как у нее осталось лишь пятьдесят фунтов из шестисот, а из своего обычного содержания значительной суммы она позаимствовать не могла. И вскоре у нее появилась решимость потребовать возврата долга.

Однажды утром, когда мистер Харрел выходил из утренней гостиной, она торопливо последовала за ним и попросила уделить ей несколько минут для беседы. Они поднялись в библиотеку. Сесилия заметила, что ей кажется, будто он забыл о двухстах фунтах, которые она ему ссудила.

– Двести фунтов… – воскликнул он. – Ах, верно! Протестую: я не забыл. Но ведь они не требуются вам прямо сейчас?

– По правде сказать, требуются.

– Как неудачно, ведь именно сейчас… Ну почему вы не напомнили мне раньше? Я совершенно спокойно смог бы вернуть долг два дня назад… Впрочем, вы получите свои деньги через день или два.

И, пожелав ей доброго утра, он удалился.

Прошло два или три дня, но ни о платеже, ни о долге не было и речи. Сесилия решила вновь потребовать возврата денег, но, к крайнему своему изумлению, обнаружила, что это не в ее силах. Всякий раз, когда она выражала желание поговорить, мистер Харрел заявлял, что спешит и не может уделить ей ни минуты. Возвращался он всегда не один, а в компании сэра Роберта или другого джентльмена, так что поговорить с ним становилось еще труднее.

Теперь Сесилия мучительно раздумывала над тем, как привести в исполнение план помощи Хиллам. Она решила отдать миссис Хилл те пятьдесят фунтов, что у нее были, а если остаток потребуется еще до того, как она станет совершеннолетней, сэкономить собственные деньги, хотя это представлялось делом нелегким. Ее содержание, согласно воле дяди, составляло пятьсот фунтов в год, двести пятьдесят из них получал мистер Харрел за стол и проживание.

Миссис Хилл уговорила кузину принять только половину суммы; этого было достаточно, чтобы поселить вдову с тремя или четырьмя детьми в лавке. На Феттер-лейн составили соглашение о том, что миссис Хилл входит в долю, Сесилия заставила обеих совладелиц подписать документ и взять себе по копии, третью копию забрала сама. После этого она написала миссис Робертс долговое обязательство на оставшиеся деньги, а также подарила миссис Хилл десять фунтов, чтобы та купила всем приличное платье и отправила двух дочек в школу. Потом Сесилия села в портшез и под благословения всего семейства отправилась домой.