– Что?

– За спиной, говорю, не стой. Напрягает.

– Ээээ… Ты меня видишь?

Ну да, тупой вопрос. А кто б не растерялся? Ни видеть, ни слышать меня без моего желания он не должен. А желания-то и нету! Я проверял.

– На.

Гор протянул мне бутылку и подвинулся. Ага, как будто крыши мало.

– Отсюда вид лучше. Здесь самая красивая музыка ловится.

Осторожно уселся рядом. Даааааааа! Правда очень красиво. В щели между высотками был виден огромный городской парк с блестевшим между деревьями озером. Это настолько было похоже на горное ущелье, что аж дух захватывало! Метр в сторону – и магия исчезала. С удивлением обнаружил у себя в руке бутылку, совершенно не помню как её взял. Водка. Поморщился, но хлебнул. И тут же закашлялся. Гггадость! Гор отобрал ëмкость и приложился сам.

– Тебя как звать, тень?

– Савелий. Можно Сова. Почему тень?

– Куда я, туда и ты. И всё время за спиной жмëшься. Стесняешься за автографом подойти, или что?

– А? Да нет. Просто музыку хорошую пишешь. Мне нравится.

– Мне тоже. И дальше что?

– Ничего. Вдруг кто обидит? Вот, страхую.

Гор посмотрел на меня и расхохотался. Ну да, смешно, конечно, со стороны: здоровый медведь Гор и щуплый, ему по плечо я. Это если не знать моих возможностей.

– Я на САМБО ходил.

– Аааа, – Гор уважительно оглядел меня и кивнул. Типа, ладно, будь, куда ж тебя девать.

– Красиво, да? – он кивнул на ущелье. – Очень на философские размышления наводит.

– Что делать, кто виноват и кому на Руси жить хорошо?

– Почти.

Гор надолго замолчал. Хлебнул ещё из бутылки и кивнул на вид.

– Иногда, когда сижу здесь такое умиротворение накатывает, такое счастье, как будто завтра умирать.

– И не страшно?

– Нет. Страшно бессмысленно жить, а умирать не страшно совсем.

Вот и поговорили.

Домой шли уже в сумерках. Как на дороге оказался тот мальчишка лет десяти даже представить не могу. Вот только что его не было, а вот уже Гор летит наперерез, выдирая его за шкирку из под колёс алой "Калины". Визг тормозов. В сторону отлетает спутанный клубок из тел. Всё. Успел. Из уголка рта бежит солёная струйка. Гор трясëт меня за джинсовку.

– Сова, мать твою! Глаза открой!

– Не тряси его! Вообще положи аккуратно и не трогай! – а это детский голос совсем над ухом. – Дышит. Скорую вызывай, быстро! Чему тебя только в школе учили? Кто ж пострадавшего так трясëт?! Не, прав батя, надо в мед поступать.

Успел… Очень уж музыка у него красивая…

Первый раз она приснилась ему ещё в детстве. Высокая, красивая женщина в тонкой тëмной накидке поверх белого платья. Он был уверен что красивая. Очень красивая, хотя видно было только половину лица, вторая была скрыта за светло-каштановыми волосами. Она молча стояла рядом и улыбалась ему очень светло и радостно, будто вот теперь, прямо с этого момента всё точно будет замечательно! Протянула правую руку и тонкими белыми пальцами потрепала его по торчащей во все стороны сразу шевелюре. Потом наклонилась и поцеловала в лоб прохладными губами. Это был настолько яркий и красочный сон, что он помнил его в мельчайших деталях: задумчивые синие-синие глаза, тяжёлый посох в левой, затянутой в тëмную перчатку, руке, огненно блеснувшую во внезапной вспышке не то молнии, не то костра прядь волос.

Когда пришло время выбирать путь в жизни после школы, он снова её увидел. Конечно же во сне. И конечно же она не изменилась, только улыбка стала чуть более печальной.

– Где же ты была так долго? Я тебя ждал.

Сам растерялся от этих слов. Как будто и не он сказал. Как будто не собирался. Но вот сейчас прислушался к себе и неожиданно понял, что да и ждал, и скучал по той светлой радости и ощущению покоя.