Профессор ушел в себя и совсем не замечал ни моей тревоги, ни даже раздражения. Я то и дело посматривала на его правильный профиль, небольшой, слегка вздернутый нос, аккуратный подбородок и думала: «Нет, этот человек не причинит тебе зла», однако дело принимало все более странный оборот, словно желая убедить меня в обратном.

Между нами лежали скрипка и венок. Это тоже было странно. Я снова прочитала надпись на венке: Für Nadia. Значит, венок для некой Нади.

Но кто это? И как она связана с нашей поездкой в район Шиле ни свет ни заря? Чем больше я думала, тем больше запутывалась, не находя разумных ответов на свои вопросы.

С самого выхода из дома я все смотрела, не едет ли кто за нами, но никого не было, иначе я бы их заметила на узкой и пустой дороге. Значит, раз мне поручили быть осведомителем, больше не было нужды в наблюдении. Разведка надеялась всю информацию получить от меня.

Вскоре лес закончился, мы выехали на холмистый участок. Заехав на холм, мы вдруг увидели море. Разъяренные волны бились о скалы внизу обрыва, взрывались белой пеной о черные камни. Дорога, по которой мы приехали, на спуске с холма превращалась в тропинку из песка и гальки. Мы поехали по ней в сторону пляжа.

Море было того же цвета, что и рассветное небо, так что нельзя было различить горизонт, все сливалось в серой мгле. Свинцовые, местами черные облака становились одним целым с морем. Мне стало зябко от одного взгляда на них.

Профессор в волнении не отрывал взгляда от берега. Он словно погрузился в транс и, если бы я что-то сказала, он бы не услышал. Прищурившись, он пытался узнать это место.

До моря оставалось метров двадцать. Дорога обрывалась. Берег был пустынным, лишь слева на небольшом возвышении стоял двухэтажный неоштукатуренный дом из красного кирпича.

Вообще, здание казалось наполовину недостроенным. Внизу находилась застекленная веранда, в которой, скорее всего, было кафе. Я присмотрелась и прочитала на двери вывеску – «Блэк Си Мотель». Кому нужен мотель в таком месте? Наверное, сюда на выходные приезжали мужчины с любовницами, желающие скрыться подальше от людских глаз. Но даже они в это время года сюда не приедут. Позади дома, на берегу виднелась покосившаяся лачуга. Она казалась заброшенной – часть металлической крыши провалилась.

Профессор положил на колени скрипку и венок и стал вести себя как-то смущенно. Он обернулся и посмотрел на маленький холм, который остался позади нас метрах в ста.

– Мы не могли бы вернуться туда?

Тихо призывая Аллаха дать ему сил, Сулейман включил заднюю передачу. Глядя назад, он тронулся с места, как вдруг двигатель заглох. Сулейман сердито развернулся и повернул ключ зажигания, но машина не завелась. Он попробовал несколько раз – нет, не заводилась. Мы в растерянности смотрели друг на друга. Он предпринял еще одну попытку, на этот раз успешную, и мы поехали назад.

Мы проехали полпути до холма позади нас, как профессор попросил остановиться. Мы стали смотреть на него, ожидая дальнейших указаний. Поскольку Сулейман не понимал профессора, он обычно не поворачивался, когда тот говорил. Но сейчас ему было так интересно, чего же захочет Вагнер, что он развернулся и смотрел ему прямо в глаза.

– Я бы хотел остаться один. Вы поезжайте чуть дальше за холм и ждите меня там. Я скоро присоединюсь к вам.

– А потом? – спросила я.

– Потом… Э-э… Потом поедем назад, конечно.

Он вышел со скрипкой и венком и немного постоял рядом с машиной. Когда он открывал дверь, в салон проник леденящий холод. Профессор нетерпеливо ждал, пока мы уедем. Сулейман, видимо, резко нажал на газ, потому что машина рванула под рев мотора. От бешенства он так сделал или боялся, что двигатель снова заглохнет, я не поняла. Да и вообще, что происходит, что все это значит – я не понимала ничего.