– Не дай Бог.

– Не дай Бог, – повторил он, улыбнувшись.

Я заметила, что Вагнер периодически оборачивался назад. Может быть, и ему казалось, что за нами следят? Вернее, что-то заставило его так думать? Я тоже оглянулась, но, кроме множества машин, ничего не увидела.

– Если у нас есть время, я бы хотел выйти на пару минут, – сказал он.

Даже если бы времени не было, я бы все равно не могла ему отказать.

Выйдя из машины, профессор осмотрел исторические университетские ворота и пожарную башню османских времен.

– Прекрасно. Сейчас время словно остановилось.

Он говорил относительно тихо, но эмоционально.

Я тоже посмотрела на строения, как будто в первый раз. Ворота университета в самом деле производили впечатление, от архитектурных деталей и золоченых надписей захватывало дух. Я давно не смотрела на здешние места таким взглядом, такими глазами.

Сколько же лет я не рассказывала о районе Беязыт. Некоторые относили возникновение здесь университета к XIV веку, считая его предшественниками находящиеся на этом холме византийские училища. Другие ученые называли годом основания 1453-й, непосредственно после захвата города турками. Было известно, что султан Мехмед Завоеватель сразу основал здесь учебное заведение.

– Вы ранее говорили о войне, – заметила я. – В этом здании некоторое время находилось военное министерство Османской империи.

– Эх, университеты и правда мало чем отличаются от поля битвы.

Профессор хотел немного пройтись, поэтому я отослала Сулеймана, и мы вошли через ворота. Пройдя большой сад, мы направились к зданию ректората. В саду были сотни студентов – молодых людей и девушек. Вагнер неторопливо шел среди оживленной толпы. Как и по дороге, сейчас он тоже внимательно глядел по сторонам.

– Почему на входе стояла полиция?

– Они уже много лет охраняют университеты от учащихся.

Мой ответ еще больше озадачил профессора. Не время для таких ироничных, язвительных, многозначительных рассуждений. Надо было не морочить голову пожилому человеку, а ответить кратко.

– В последние годы полиция здесь из-за студенток в хиджабе. Поскольку девушкам запрещено заходить в университет в традиционном мусульманском платке…[19]

Он остановил меня жестом. Я замолчала, немного погодя он спросил:

– А что делают девушки в хиджабах?

– Кто-то снимает платок на входе и надевает шапку, кто-то вовсе уходит из университета. Есть даже те, кто носит парик, чтобы не были видны волосы.

– В мои времена мы с таким не сталкивались. Студентки хиджаб не носили.

– Вот и я говорю, профессор, Турция очень изменилась.

Ректор ждал Вагнера у входа. Он учился в Германии, поэтому заговорил с ним по-немецки, и я ничего не понимала. Пройдя с ними до кабинета ректора, я оставила их одних.

Вернувшись к себе, прежде чем приступить к накопившейся работе, я проверила телефон. Да, два пропущенных звонка. Я выключила звук при встрече с профессором и не услышала, что два раза звонил Тарык. Он отправил СМС: What’s up honey?[20]

Сообщение на английском… Многих уже таким не удивишь. Молодые люди, особенно относительно успешные из них, бизнесмены, банкиры привыкли теперь говорить наполовину по-английски. То и дело от них слышалось: «грейт», «вау», «дрэстик», «харизма», «тренди», «бенчмарк», «саксес стори».

Немного помедлив, я нажала кнопку вызова и, отбросив прежние мысли, начала разговор.

– Как там твой старик?

– Элегантный и учтивый. И красавец.

– Поздравляю! – весело засмеялся он. – Уже начала засматриваться на восьмидесятилетних?

– Да не в этом смысле, пошляк!

– Шучу-шучу. Не будь такой серьезной, я же тебе все время говорю.

– Жизнь у меня серьезная, что поделаешь.