Я умылась, и, с трудом поднявшись, зашла за перегородку в небольшую комнатку вроде кладовой, где сняла тунику и бельё. Здесь же был и гальюн, и в кои-то веки мне удалось справить нужду спокойно. На пиратском корабле это превращалось в пытку.

Я намазалась густой, сладковато пахнущей мазью, и, дождавшись, когда она немного впитается, натянула просторную серую рубашку. Подпоясываться было нечем, белья на смену тоже не было, но уже радовало, что лекарство, данное капитаном, немного успокоило горящую кожу.

Ложиться в постель было неловко, и я села на койку возле иллюминатора. Взяла простой гребень, и долго прочёсывала тяжёлые, жёсткие пряди, которые за месяц пребывания у пиратов спутались так, что впору было остричь. Собственно, именно это мне и пришлось сделать с помощью оставленного Юинэлом кинжала – сладить с жуткими, забитыми солью, сухими узлами так и не получилось.

Теперь волосы были на две ладони короче, но зато я смогла их расчесать. Они всегда вели себя непредсказуемо: то распрямлялись и становились жёсткими, то кудрявились и лохматились, но ещё чаще ложились волнами – мягкими и послушными. Конечно, они были по-прежнему не очень чистыми, и всё же выглядели хорошо, блестели, да и губы перестали ныть. Правда, видеть своё отражение мне по-прежнему не хотелось.

На островах были свои каноны красоты: густые каштановые или чёрные волосы, карие или ореховые глаза, смуглая кожа, широкие округлые бёдра, пышная грудь и покатые плечи. Мои были прямыми, грудь так и не выросла до нужного размера, и хотя на фоне тонкой талии бёдра выглядели нормальными, до местных красавиц я не дотягивала. Когда они наряжались в красивые расшитые юбки, плели венки и пели песни у лагун – я пряталась в кустах в своей мешковатой бледной тунике, а уж украшений – браслетов и бус – никогда в жизни не держала в руках. Обуви как таковой у меня тоже не было, и к сезону дождей я плела себе сандалии.

И вот теперь капитан дал мне мужскую рубашку – возможно, свою собственную. На островах женщины надевали мужскую одежду, только когда выходили замуж. Особые накидки были обережными, ибо хранили силу супруга. Во что верили эрмадцы? И поверил ли Юинэл в мой рассказ? Что могло ждать меня на этом большом корабле – надежда или разочарование горше прежнего?

Как и всегда, ответов не было, и чудилось, будто судьба усмехается где-то за моей спиной, готовя новые испытания – одно затейливей другого.

2. Глава 2

Я всё-таки не выдержала и уснула, но не в постели, а прямо на лавке, не выпуская из рук гребешок. Только ноги поудобнее подогнула, скукожилась, чтобы занимать как можно меньше места, и даже успела увидеть обрывок приятного сна, прежде чем ощутила чьи-то тёплые объятья.

– Ой, что ты делаешь?..

– Несу тебя в постель, – отозвался Юинэл. – Потому что здесь ты нормально не выспишься.

Он накрыл меня всё тем же колючим одеялом, а сам отошёл к гамаку.

– Мне бы не хотелось занимать капитанскую кровать… – пробормотала я, ощущая в глубине груди болезненный след его объятий. Было ли это приятно? Скорее, нет, потому что непривычно.

– С меня не убудет, Нейла. Отдыхай.

Я послушно закрыла глаза, уверенная, что проснусь на пиратском корабле. Порой мне снились такие сны: будто реальность, но на самом деле выдумка, которая спустя время забывалась.

Нет, всё происходило по-настоящему. Я осознала это, когда проснулась утром в той же комнате под тёмными деревянными балками, увешанными дремлющими светушками разных форм и размеров. И матрас, и простое светлое бельё сохранили запах Юинэла – настойчивый, но не отталкивающий. На корабле пиратов воняло, в какой бы части судна я ни находилась. Здесь именно пахло: солью, деревом, и чем-то сладковатым, не резким.