Серебром за душу Звезды Галина Мишарина
1. Глава 1
– За борт её! Немедля! Накликала беду! – доносилось с разных сторон.
– Порченая!
– Носительница заразы!
– Моровка!
Эти и другие, не лучше, прозвища, я слышала уже много раз, а ещё не раз оказывалась на волоске от гибели. Меня пытались пристрелить, проткнуть мечом, задушить и сжечь, но вот топить ещё не пробовали…
– Хлебала свои гнилые завалили! – разнёсся над пиратской ордой голос капитана. – Как бы смерть колдуньи нам ещё больше бед не причинила!
– Проклятая она точно! – громче прежнего закричали мужчины. – Нечистая! Нельзя её оставлять!
– Так ведь сокровища для нас ищет, – напомнил капитан. – Ведёт по следу.
– Торговое судно возьмём – вдвое больше с него поимеем! А эту – за борт!..
Я прежде не могла и представить, что окончу свои дни так. Храмовый остров, на котором я жила с рождения, не грабили прежде – опасались нарваться на боевую магию и проклятия жрецов. Но тут уж не удержались – пошёл слух, будто спрятаны в храме немалые сокровища, а какой пират не захочет обладать величием золота? Капитан Здорр был человеком жестоким, напрочь лишённым благородства, и, когда схватил меня в тот страшный день и притащил в свою каюту, тотчас захотел «опробовать» добычу. Однако, потерял сознание уже через несколько секунд, а я попыталась сбежать – но была поймана и едва не стала жертвой уже группового насилия…
Нет, жертвами всегда становились только те, кто меня касался. Я родилась под злой звездой, в час затмения, к тому же, была дочерью женщины низкого происхождения, зачатой вне брака – а, значит, незаконнорожденной. Оставили меня только из-за особых сил – в том числе, способности одним лишь прикосновением убивать. Ну, а капитану пиратов одна из поселенок проболталась, что я ещё и сокровища могу находить, хотя на самом деле меня звало лишь серебро. Куда полезней был дар очищать небо от туч – правда, я могла так делать лишь ночью, чтобы открыть звёзды. Да и об этой моей особенности пираты не знали…
– За борт! Её проклятье нас погубит! – настаивали особо суеверные члены команды.
Что касается остальных – они молчали, хотя явно были не прочь от меня избавиться. Как говорил кривозубый, с жёлтыми волосами, штурман: девка, которую нельзя даже по жопе шлепнуть – бесполезна.
– Ну, что молчишь? – посмотрел на меня капитан. – Отвечай: колдовала?
– Я не умею насылать болезни, – слабым голосом отозвалась я.
– Врёт! – тотчас пискнул один из матросов – самый приставучий и мерзкий. – Она что угодно тебе скажет, кэп, только бы шкурку свою сберечь!
– Я могу только отнимать энергию, да и то – прикасаясь, – сказала я. – Ещё чувствую залежи серебра… и всё.
– Тогда какого морского ежа мы с ней телепахтаемся? – возмутился лоцман. – Капитан, давайте голосовать! Я за то, чтобы ведьму море приняло! Пусть оно решает, виновна девка или нет!
Минута переговоров, дружные заросли рук – и меня тесаками погнали к фальшборту. Капитан и пара матёрых пиратов сомневалась, но остальных обуял гнев. Да, найти истинную причину хвори трёх моряков было куда сложнее, чем обвинить во всём колдунью… Не зря и жрецы говорили: где волшебница – там беда. Не зря они всех храмовых жриц держали в строгом подчинении, даром что неосведомлённым казалось, будто женщины при храме живут в обожании и роскоши…
– Ну, сигай! Давай, девка, или рубанем по ногам!
Я встретилась взглядом с капитаном, и он скрестил на груди руки.
– Прыгай – или заставят. Чего уставилась?
Плавать я научилась лет в восемь – упала в неглубокую, но для ребёнка опасную лагуну, и барахталась там до тех пор, пока чудом не добралась до берега. Потом ещё долго близко к воде не подходила, но в итоге заставила себя залезть в океан, и постепенно перестала бояться его.
Однако, лагуны и побережье – не открытый водный простор. Поблизости не виднелось ни клочка суши, и пираты прекрасно знали, что обрекают меня на мучительную гибель. Впрочем, когда у них хватало жалости к людям, будь то женщина или ребёнок?
Я неуклюже, вздрагивая от всё более злобных возгласов, залезла на фальшборт и, обхватив себя руками, спрыгнула в воду. А когда вынырнула, корабль уже разворачивался, чтобы вскоре поплыть прочь, оставив меня на розово-синей закатной глади. Хорошо ещё, не задели бортом, уходя прочь…
За все свои двадцать два года я ещё ни разу не ощущала одиночество так остро, как сейчас. Меня боялись и, возможно, ненавидели, но хотя бы не прогоняли… Главный жрец, милостью которого я жила в храме, не упускал возможности попенять на мою нетипичную для островных внешность: чёрные как омут глаза, вызывающие лишь ужас, и серебристо-белые волосы, отождествляемые со старостью и смертью, а ещё светлую кожу, на которую трудно ложился загар.
Да, голубая звезда, что взорвалась в час моего рождения, даровала мне отталкивающую красоту, и порой я думала: есть ли ещё на свете несчастные, лишённые возможности просто обнять другого человека? Люди без семьи, без друзей, без дома? Люди, живущие в пустоте, предоставленные самим себе с раннего детства?.. Сколько раз я попадала в неприятности – и саму себя из них выручала? Сколько получила внутренних ран прежде, чем научилась скрывать страх и боль? И ведь даже к магии мира я обратиться не могла, ибо молиться позволяли всем: лжецам, ворам, насильникам и убийцам, но только не проклятой. Считалось, что своей молитвой я могу причинить ещё больший вред, да и о чём носящая бездну могла просить? Избавления не принесло бы ни одно лекарство, ни один маг не смог бы лишить меня этой силы.
Но чаще всего звучал в голове иной вопрос: почему мне сохранили жизнь? Почему, видя, как я рождением принесла смерть собственной матери, жрец не избавился от опасного младенца? Я не была настолько ценна, чтобы все эти годы делиться кровом и пищей, не могла служить ему достойно и упорно. Возможно, он хотел сделать из меня наложницу-убийцу? Возможно, нашёлся бы знатный господин, прельстившийся моей недоступной красотой – и я бы умертвила его по заказу богатого недруга?
Нет, на Храмовом острове и островах-соседях заклятых врагов не было, как не было у меня времени на долгие раздумья. Я легла на воду, понимая, что очень скоро всё закончится. Сколько часов удастся продержаться? А вдруг меня растерзает акула или касатка? Иногда я видела их с холма, но в лагуны они не заплывали.
Стемнело. Я уже чувствовала усталость в руках, но решила, что буду держаться до последнего. Течение несло меня к встающей над водой луне, и просыпающиеся звезды казались особенно яркими и большими. Набрать бы их целую горсть – и проглотить разом это сияние! Может, оно усмирило бы злую магию внутри меня, и тогда я бы могла без страха коснуться другого человека… или хотя бы зверушки. Да, от моих прикосновений падали замертво и бабочки, и жуки, и рыбы. Разве что цветам я не причиняла быстрой смерти, хотя и делала их цветение скоротечным.
Стало холоднее, и вода будто уснула. Меня уносило всё дальше от знакомых мест, и ноги уже ощутимо тянули на дно – отличным пловцом я так и не стала. Это моряки могли двое суток плыть к рифовым островам, чтобы там выживать до появления на горизонте судна. Я знала, что умру, и вопрос был лишь в том, как скоро.
Время действовало как медленный яд, и в какой-то миг я поняла: всё, не могу больше. Тело стало таким тяжёлым, что просто не хотело держаться на воде – словно вода эта впиталась в меня, и должна была вскоре проникнуть в саму суть души. Я попыталась наладить дыхание, дёрнулась несколько раз, легла на спину… И так и осталась лежать, мелко дрожа и глядя на звёзды. Той, которая полыхала в роковую ночь, на небе уже давно не было.
– Ай!
Что-то коснулось моей спины, и от страха я начала барахтаться глупо и безумно. Неужели это громадный хищник проверял пищу на упругость?..
Нет, всё оказалось удивительнее. Течение вынесло меня к зарослям каких-то странных растений – обширных, плотных листов, на один из которых я, задыхаясь, выкарабкалась, чтобы несколько раз сухо всхлипнуть. Как долго он сможет выдерживать меня? А если море начнёт штормить? К тому же здесь, переведя дух, я могла ожидать ещё более мучительной смерти от голода и жажды.
Свернувшись клубочком, я спрятала нос в коленях. Как всегда это бывало ночью, волосы мягко мерцали, но я даже не пыталась убрать их от лица. Тихо. Мирно. Океан дремал. Теперь звезды смотрели на меня, а я просто ждала.
Так прошла ночь, и настал нестерпимо-жаркий день. От соли у меня покраснела кожа, но куда мучительнее была жажда. К тому же, пираты почти не кормили меня, и я не могла перестать представлять кувшин с холодной водой и сочные розовые майвы – фрукты, в изобилии росшие около храма. Мне бы хоть глоточек, хотя бы краешек мякоти… и спрятаться в тени пальмы, чтобы не жгло макушку... а ещё лучше – забиться в прохладный тёмный угол дальнего склада, где было моё постоянное убежище.
Бесконечно долго я прижималась щекой к плотному, мирно покачивающемуся листу. На слёзы не было сил, да и не привыкла я их проливать. Даже оставшись в одиночестве – не смела. Матэн, главный жрец, всегда говорил: твоя душа принадлежит потусторонним силам, людям и богам нашего мира до неё дела нет.
Ничего своего у меня не осталось. Туника – и та с чужого плеча была отдана. Я и пищу получала лишь потому, что меня опасались. Услышать предсмертное проклятье от носительницы бездны – участи хуже не выдумаешь! Именно поэтому мне иногда приносили вещи, которые сами хозяева считали неудачливыми, а ещё обращались в том случае, если хотели, чтобы я «забрала» себе болезнь. Правда, ни к чему хорошему это не приводило, и последствия подобных встреч лишь усиливали всеобщую неприязнь.
